Нужна ли России демократия? Вопрос не праздный, а затрагивающий напрямую будущее России.

Мы живём в мире, где демократия является "священной коровой" и от всех требуется определенное "политическое вегетарианство", оставляющее её вне всякой критики. Демократия хороша, потому что лучше неё ничего нет. Посыл такой же, как в советские времена был в отношении учения Маркса и Ленина. Оно считалось верным, потому что позиционировалось коммунистами как правильное.

Но реальное существование демократии порождало большие вопросы даже у таких идеологов "народовластия", каким был Жан-Жак Руссо.

О демократии он писал, что "если брать этот термин в точном его значении, то никогда не существовала подлинная демократия, и никогда таковой не будет… Нельзя себе представить, чтобы народ все свое время проводил в собраниях, занимаясь общественными делами" .

Невозможность чистой демократии была понятна даже самим "апостолам" народовластия. Сам Ж.-Ж. Руссо для появления демократии считал необходимым иметь несколько составляющих: во-первых, столь малое государство, чтобы "каждый гражданин… мог бы знать всех остальных"; во-вторых, "отсутствие скопления дел и возникновения трудноразрешимых споров"; и в третьих, "превеликое равенство в общественном и имущественном положении", чтобы сохранять одинаковое обладание властью.

Нетрудно увидеть, что такой социальной базы для появления настоящей демократии нет и никогда не было в развитых человеческих обществах.

Реальная, историческая демократия появилась в городах-полисах рабовладельческой Древней Греции, где на каждого гражданина, проводившего уйму времени в общественных собраниях, было минимум по два-три раба, занимавшихся его бытовыми вопросами.

Характерно, что и в Новое время демократия возродилась так же в рабовладельческой среде Соединенных штатов Америки.

Демократия в том виде, в каком она практикуется в современности с её партийными выборами и многочисленным бюрократическим аппаратом - очень тяжеловесная система, и абсолютно не похожа на изначальные представления её идеологов.

Демократическая практика показывает, что выявить народную волю почти никогда невозможно, так как обыватели в подавляющем большинстве ничего не смыслят в управлении государством. Здесь имеет значение только воля только тех богатых и хитрых, которые специализируются на вопросах управления государством.

Обычно самих демократов не устраивают ни волеизъявления граждан страны, ни сами представительные учреждения, и они не стесняются руководить, направлять и даже создавать волю своего "самодержавного" в теории народа-суверена. А в случаях опасения за свою власть, демократы готовы расстреливать из танков даже и свои парламенты. Вспомним девяносто третий год прошлого века.

Николай Данилевский утверждал, что форма правления выбирается историей. Русскому человеку нужна персонифицированная единоличная власть, которую можно по-человечески понимать и любить. Психология русского народа, сформированная русской историей, насквозь пропитана монархическими чувствами, и её уже невозможно переделать под демократию. Да демократия и не смогла бы способствовать выживанию русского народа и его государства в тяжелой и постоянно связанной с вооруженной борьбой русской истории.

История демократии больше похожа на борьбу богатых и хитрых за власть над народом, чем на историю народной власти.

По-настоящему народной, отеческой властью была власть Русских Государей. И монархическая "шапка Мономаха" была вовсе не так легка, как это казалось нашим либеральным носителям научных ермолок. Монархия имела своим основанием не властный произвол, а ревностное служение глубочайшей религиозной традиции, прошедшей тяжелейшую тысячелетнюю историю.

Самодержавие было олицетворением того здравого смысла, который сформировал народную русскую жизнь, выросшую из нравственных истоков Православия, и гарантированную политической мощью Русской Монархии.

Подумайте над этим.

О видео говорили больше всего. Нашему народу плевать на коррупцию, но это, это... Если это, тогда да, народ выйдет на улицы с вилами, а Путину придется бежать, переодевшись в женское платье. Но не надо себя обманывать. Если мифическая запись найдется, это ровным счетом ничего не изменит.

Почему демократия не работает и никогда не будет работать.
В 1957 году американский экономист и политолог Энтони Даунс опубликовал статью «Экономическая теория политической активности при демократии» (An economic theory of political action in a democracy), ставшую с тех пор одной из самых обсуждаемых и цитируемых статей политической экономии. В том же году Даунс развернул статью в книгу «Экономическая теория демократии» (An Economic Theory of Democracy). В статье и книге объясняется, почему демократия не работает и никогда не будет работать как надо, а у руля государства все время оказывается черт знает кто.

Аргументация Даунса не имеет ничего общего с модным тезисом, что в политику идут исключительно мерзавцы, а до верха поднимаются и вовсе самые подлые из них, не стесняющиеся идти по трупам соперников. Избирателям ПРОСТО не выгодно разбираться в политике. Даунс называет это «рациональным невежеством»:

1. Продуманное решение требует огромного времени и сил
Чтобы изучить предвыборные программы многочисленных партий и кандидатов, необходимо потратить уйму времени. Мало того — чтобы хоть как-то понимать, к каким последствиям для тебя лично приведет выполнение этих программ, нужно быть специалистом в экономике, юриспруденции, образовании, экологии, международном праве и т.д. и т.п. Даже не просто специалистом, а настоящим экспертом — поскольку программы многих кандидатов очень похожи, нужно разбираться в том, к каким последствиям приведут содержащиеся в них мелкие различия. Иными словами, чтобы действительно правильно выбрать кандидата, лучше всего выражающего твои интересы, избирателю потребуются знания, соответствующие ученым степеням сразу в нескольких научных областях.

2. Ваши глубокие знания — скорее всего не повлияют на результат
Даже если какой-нибудь особо настырный избиратель решит посвятить все свободное время самообразованию, дабы сделать правильный выбор, это мало ему поможет. Потому что один его голос почти ничего не меняет. Вероятность того, что именно твой голос станет решающим на выборах, стремится к нулю. Можно потратить месяцы и годы на изучение политики и экономики, выбрать наилучшего кандидата, проголосовать — и убедиться, что все эти усилия были потрачены впустую и выиграл кто-то другой.

3. Это в любом случае чистая жертва обществу
Но пусть ваш голос действительно оказался решающим и благодаря ему ваш кандидат стал президентом или премьером. Даже и в этом случае вы лично почти ничего от этого не получите. Ситуация в стране и мире постоянно меняется, внося коррективы в правительственные программы, в бюджете появляются внезапные дыры, которые нужно латать, коалиционные партнеры требуют уступок, оппозиция ставит палки в колеса, так что обычно политикам не удается исполнить и десятой части предвыборных обещаний. К тому же, даже те, что удается исполнить, довольно мало меняют повседневную жизнь большинства. В лучшем случае вам на несколько процентов снизят налоги или на несколько десятков долларов поднимут пособие. А может быть и хуже — лучший кандидат сократит именно ваше предприятие — в результате действительно рациональной политики на улице окажетесь именно вы.

Чем больше вы отдаёте обществу — тем в худшем положении оказываетесь лично
Получается, что, вложив массу времени и усилий в то, чтобы сделать политический выбор, человек получает нулевую или даже отрицательную отдачу. Но время, которое он потратил вполне реально и невосполнимо — оно было отнято от его семьи, карьеры, заработка, успеха. Чем лучше вы, как гражданин, тем сильнее вы страдаете, как человек.

Поэтому время и усилия люди предпочитают тратить не на выбор политиков, а на то, что реально изменит их жизнь: образование, выбор работы, нового дома или машины. И правильно делают — то, где ты будешь учиться и кем работать, влияет на твою жизнь гораздо больше, чем то, кто станет следующим президентом. Рациональный человек не копается в предвыборных программах, предпочитая голосовать по наитию, "сердцем", а львиную долю времени посвящать важным и близким ему проблемам, — и поэтому к власти раз за разом приходят не самые лучшие кандидаты, а просто мерзавцы, которые умеют красиво лгать.

В общем, как нам постоянно говорят по телевизору, на Западе всё плохо. Как мы видим, для этого есть весьма солидные фундаментальные причины.

Но в авторитарных режимах дело обстоит ещё хуже — там правда опасна.
К сожалению, в авторитарных и имитационных режимах вроде российского дела обстоят еще хуже. Если для жителя Запада объективная информация о состоянии дел в стране имеет минимальную или нулевую ценность, для россиян ценность этой информации даже не нулевая, а резко отрицательная. Её лучшее вообще не иметь .

Если будешь знать — то получишь более сильный удар
Все уже, наверное, знают, что такое "Выученная беспомощность". Россияне справедливо считают, что ни выборы, ни демонстрации не могут ничего изменить и все решения о судьбе страны принимаются другими людьми, а поэтому лучше даже не пытаться что-то менять и перестать интересоваться политикой. Почему так? Обьяснить это очень просто.

Когда твой голос не несет вообще никакого веса и очередной Чуров нарисует любую нужную цифру, любая информация о том, что в государстве что-то не так, становится не просто бесполезной, но вредной. Единственное, на что она может повлиять и несомненно повлияет — твоё настроение. Государство отдало твои пенсионные накопления Сечину — и что ты с этим сделаешь? Только впадешь в депрессию. Лучше ничего об этом не знать. А если узнать случайно пришлось — лучше притвориться, что все в порядке и Сечину твои деньги нужнее.

Поэтому большинству плевать на расследования Навального. Поэтому многие верят или делают вид, что верят, что продуктовые санкции ввели американцы. Поэтому искандеры заходятся истерическим смехом.

Рубежи защиты от правды
Объективная информация вредна. Объективной информации нужно избегать всеми способами, отгородиться от нее несколькими рубежами защиты.

Первый — киселевское телевидение, по которому рассказывают, что в стране земной рай, а вокруг неё адская тьма. "Раз уж мы бессильны что-нибудь изменить, давайте хотя бы послушаем, как у нас все хорошо, а у других все ужасно".

Если неприятным сведениям удалось прорваться через первый рубеж, на их пути вырастает Второй — недоверие. «Вы все врете!», «Это фотошоп!», «Где доказательства?», «Снято на конспиративной квартире Госдепа».

Следующий, Третий , рубеж — притвориться, что в неприятных сведениях нет ничего особенного: «Все так делают», «А вы думаете в Америке иначе?», «Да в Европе все гораздо хуже!» и тому подобное.

Наконец, если и этот рубеж пройден, остаётся Четвёртый , последний — насмешки и цинизм. Все эти «Ха, всего 2 миллиарда! Тоже мне новости» которые мы только что видели. Чем важнее и страшнее информация, тем этих насмешек больше — потому что плохую информацию надо обязательно заглушить, чтобы она не попала в сознание, обостряя ощущения бессилия, боли и презрения к себе.

Педифильское видео ничем не поможет
Поэтому не обольщайтесь — даже если педофильское видео существует и его найдут, реакцию россиян можно написать уже сейчас: «Тут же ничего не видно», «Да он вообще не похож на Путина», «американцы актера наняли», «А чего плохого в педофилии? Древние греки все были педофилами, римские императоры тоже. Читайте классиков.».

Любой компромат на правителей в России переварят и отрыгнут. Никакие разоблачения не приведет к бунтам и революциям — для них нужны координация и доверие, которые у россиян отсутствуют. Над любыми разоблачениями — что финансовыми, что сексуальными — они будут смеяться, если вообще их заметят.

Единственное, что может заставить россиян взбунтоваться — откровенная слабость правителя. При фактическом отсутствии протестов эта слабость может проявиться единственным образом — через проигранную или почти проигранную войну, как это уже было в 1905 и 1917. Если авторитарный режим падет, он падет от ударов снаружи. А народу предоставят позорное право добить умирающего. Вот тогда-то уж элитам припомнят всё — и реальную коррупцию и фиктивную педофилию.

А пока, в ответ на любые скандалы будет раздаваться массовый, громкий, довольно истерический смех.

В политической теории существует множество определений демократии, и каждое из них указывает на ряд ее характерных черт. Не стремясь к оригинальности, возьмем определение Л. Даймонда из его широко известной лекции What is Democracy?; первым и важнейшим признаком демократии в ней указывается способность народа for choosing and replacing the government through free and fair elections (выбирать и сменять правительство путем свободных и справедливых выборов). Сегодня, как полагает большинство политологов, причем не обязательно прокремлевских, в России существует несовершенная, но демократия; ее называют «нелиберальной», «суверенной», «управляемой» или какой-то еще, но сам факт ее наличия отрицают немногие. И даже те, кто готов сказать, что мы живем при новом авторитаризме, не вспоминают со слезинкой у глаз о той вожделенной «демократии, которую мы потеряли» в конце 1980-х или даже в 1990-е годы.

Я боюсь показаться циником и пессимистом, но убежден: коллеги ошибаются. Обратим внимание на ключевое слово replacing — и картина станет совершенно иной. Удалось ли хотя бы раз избирателям в демократической России XXI века сместить с поста лидера Владимира Путина? Или, быть может, такая возможность представилась им в 1996 году в отношении демократичнейшего Бориса Ельцина? Или на каких-то выборах был обделен доверием отец перестройки Михаил Горбачев? Случалось ли в свободных дебатах на съездах КПСС сменить Генерального секретаря? Кто-то выбирал Временное правительство? Или, может быть, Учредительному собранию удалось поменять власть в стране? Дальше можно не продолжать. Какой следует из этого вывод? Если быть предельно честным, только один: в России на протяжении последней тысячи лет демократии не существовало и сегодня не существует. Были периоды, когда мнение населения что-то значило, но и только. Более того, для смены власти даже по воле значительных масс народа, как то было в феврале 1917 года или в 1991-м, требовалось… уничтожить самое государство, так как иного способа избавиться от его руководителя просто не существовало (и, наверное, не существует и по сей день, потому и незаконная агитация приравнивается у нас к посягательству на государственный строй).

Почему же Россия не была, не является и, вероятно, не будет или, в лучшем случае, не скоро станет демократией? На мой взгляд, на то есть минимум пять немаловажных причин.

1. История

Первая во многом связана со спецификой российской истории. В России исторически велика — и, я бы сказал, завышена — роль личности. На протяжении столетий страна ассоциировалась с государством, а государство — с фигурой правителя. За очень редкими исключениями власть суверена не оспаривалась, и практически никогда она не оспаривалась в условиях апелляции к относительно широким политическим силам. Да, перевороты и убийства царей и императоров случались, но даже в таких случаях (как, например, в 1741 году) новые фигуры оказывались носителями чисто личностных качеств. Власть в стране долгое время оставалась не политической, а символической; коллективные объединения не играли в ней никакой роли. Здесь не было ни конкурирующих десятилетиями группировок, ни давления на правителя со стороны дворянства, ни противостояния светской и духовной власти. Следствием стала невероятная персонализация власти, аналоги которой встречались разве что в истории восточных деспотий. Даже когда идеологии стали «материальной силой», в России изменилось немногое. Может ли та же Коммунистическая партия быть названа партией, если она проводила от своего имени столь разную политику, как при Сталине и Горбачеве? Какие бы внешне цивилизованные формы ни принимала российская политика, она во все времена строилась вокруг личностей.

Чем ближе мы продвигаемся к современности, тем более заметным становится данный факт, тем больше он контрастирует с доминирующими трендами эпохи. Демократия — это предельно рациональная форма власти, при этом основанная на возможности альтернативы. Когда на первых «демократических» выборах основным лозунгом становится «Голосуй сердцем!» (понятное же дело, что ума тут не требуется), а главным рефреном — «альтернативы у нас нет», только идиот может предположить у этой страны нормальное будущее. Почему Польша стала демократической страной? Потому что здесь закон был выше «интересов» — и в 1995 году бывший редактор местной «Комсомольской правды» получил больше голосов, чем Лех Валенса, и стал президентом. Почему Россия осталась азиатской диктатурой? Потому что в 1996 году «высшее благо» не позволило осуществиться демократической смене власти. В любой демократической стране фундаментальными являются политические убеждения и идеология, отсюда и развитие партийной системы, необходимое для любой демократии. Нынешний российский президент успел посостоять в трех политических партиях (всякий раз правящих) — и даже возглавить четвертую, не будучи ее членом: может ли что-то более явно доказывать, что идеологии, убеждения и программы не значат ровным счетом ничего в культуре, где объектом почитания и уважения являются лишь чиновничий пост, властные полномочия и — в относительно подчиненной, второстепенной мере — личная харизма?

В современных условиях подобная ситуация катастрофически влияет на развитие страны. В России сегодня нет демократии; в ней есть только безграничный популизм. Власть улавливает настроения масс, в то же самое время и формируя их; она готова в той или иной степени модифицировать проводимую ею политику и даже пересматривать отдельные решения, но она ни в коей мере не предполагает за населением суверенного права прекращать ее полномочия. Популистская система строится не на выборе программ, а на предпочтении личностей, именно поэтому Путин равно популярен как в начале своего первого срока, когда он был проевропейцем и сторонником рыночной экономики, так и сейчас, когда он противостоит Западу, стремится к союзу с Китаем и уничтожает остатки российского предпринимательства. Таким образом, персонализация российской политики и почти полное пренебрежение к идеологиям, программам и методам развития страны — это первая причина, по которой демократия в России не приживается.

2. Культ личности

Вторая причина еще более важна, на мой взгляд. Демократия — это система, где общество поделено на подвижные группы, называемые меньшинством и большинством. Я сейчас даже не буду говорить о том, что права меньшинства должны быть защищены от посягательств большинства — это кажется аксиомой (хотя и не в России). Важнее иное. Меньшинство и большинство для утверждения демократии должны быть подвижны, и принадлежность к ним — определяться убеждениями или политическими позициями. Как сами эти позиции, так и отношение к ним граждан могут меняться, и этот процесс задает демократическую смену власти. Возможность такой смены заставляет каждую из групп с уважением относиться к другой. В Великобритании, как известно, существуют Правительство ее Величества и Оппозиция ее Величества. Происходит это, повторю еще раз, именно потому, что политика в демократической стране в значительной мере деперсонифицирована.

В России с ее постоянным культом личности (в широком смысле слова) и драматизацией противоречий столетиями формировалось восприятие несогласия как преступления. В стране во все времена была масса тех, кто готов был выступить против того или иного режима и убежденно с ним бороться, но любое посягательство на режим воспринималось как посягательство и на страну. В принципе, такое отношение понятно и объяснимо: если ты критикуешь партию, ты вполне можешь быть оппозиционером, но если человека — то только его противником, или, точнее, врагом. Если же этот человек отождествляет себя с государством, его оппонент становится врагом народа, как это и происходило и в долгие века русской истории, и совсем недавно, в период сталинской диктатуры. Оппозиция превращается — и это прекрасно видно в истории 1920-х годов — сначала в «уклон», а потом в «отщепенцев». Даже в намного более спокойные времена само ее право на существование не является очевидным.

Нынешнее отношение к несогласным в России сформировалось во время прежней «оттепели», в 1960-х годах, когда возникло и соответствующее понятие: диссиденты. Диссиденты воспринимаются обществом как те, кто не принимают режим, то есть как люди, не столько предлагающие лучший курс, сколько просто пренебрегающие мнением большинства. Согласитесь, это очень специфическая коннотация: от таких людей не ждут позитивной программы или «конструктивной критики». С ними можно смиряться, но не следует принимать их в расчет. Они могут поспособствовать политическому кризису и даже свалить власть, как в СССР, но они не могут ею стать, как это сразу же стало понятно в России. Собственно, и сейчас в России нет оппозиции — есть лишь диссиденты, по мнению власти, мешающие своей стране «подниматься с колен». Их логично подозревать в связях с внешними силами (в чем всегда обвиняли врагов), а их единственный путь — воссоединиться со своими «хозяевами» за пределами российских границ (что практиковалось еще при советской власти, а сегодня происходит в куда более массовом масштабе). Так формируется непреодолимое отношение россиян к потенциальной оппозиции как к группе недовольных, вероятнее всего, направляемых из-за рубежа и потому не достойных диалога. И можно только удивляться тому, как стремительно восстановилась в обществе эта культура нигилистического отторжения инакомыслия, как только в Россию вернулась в ее явной форме персоналистская власть.

Отношение к оппозиции как к горстке предателей и глубоко укорененное отрицание за ней позитивного значения может быть названо второй причиной того, почему до становления в стране демократии пройдут еще долгие десятилетия.

3. Ресурсная экономика

Третья причина имеет иную природу, но также крайне значима. Россия на протяжении всей своей истории (исключением был краткий период 1950-1970-х годов) была и остается ресурсной экономикой. Ресурс, от которого зависят казна и страна, может меняться: это могла быть пушнина или золото, сейчас нефть и газ, долгие десятилетия — хлеб, но остается фактом, что для содержания центральной власти нужно либо осваивать новые территории и запасы (как в случае с энергоносителями), либо принуждать часть населения к изнурительному труду (как в ситуации с сельским хозяйством). И в том, и в ином случае государство играет в основном перераспределительную роль, концентрируя внимание на том, как извлечь богатства и кому направить ту или иную их часть в приоритетном порядке. Вплоть до наших дней главная часть доходов бюджета формируется за счет поступлений от сырьевой ренты, причем второй по степени значимости статьей остаются доходы от таможенных сборов и пошлин (они сейчас приносят такую же долю бюджетных доходов, какую обеспечивали в США в первые годы после Гражданской войны 1861-1865 годов). Предпринимательство в России традиционно рассматривается не как средство повышения благосостояния общества, а как спекуляция или деятельность, мотивированная исключительно целями наживы. В сознании населения задачи перераспределения богатств явно доминируют над задачами их умножения.

Это обстоятельство является мощным блокиратором демократии. Во многом демократия возникла как система контроля над государством со стороны граждан, обеспечивающих развитие общества и вносящих весомый вклад в его благосостояние. Активное гражданство крайне маловероятно без экономического участия в жизни общества. В России же имеет место ситуация, при которой около 1% населения обеспечивают до 70% экспорта и 55% бюджетных поступлений, которые приносит нефтегазовый сектор. Федеральное правительство демонстративно брезгует подоходным налогом, позволяя распоряжаться им региональным властям (хотя в США он составляет большую часть бюджетных поступлений). С экономической точки зрения в таких условиях требование демократии выступает требованием установить власть «нахлебников» над «кормильцами», сделать так, чтобы люди, которые и так всё получают от государства, еще и определяли его политику. В связи с этим на память приходит система имущественного ценза, существовавшая в ранних европейских демократиях, и оказывается, что само требование демократического участия в управлении всей страной в России выглядит безрассудно иррациональным. «Быдло» может претендовать на участие в выборах местных советов, мэров и даже — иногда — губернаторов, то есть, по сути, тех, кого оно финансирует своими налогами, но почему оно должно иметь право менять президента и правительство?

Страна, в которой население в своем подавляющем большинстве не создает богатство, а потребляет его, не может быть демократической — не случайно переход от «экономики участия» к требованиям «хлеба и зрелищ» совпал по времени с переходом от республики к империи в Древнем Риме. Особенность России состоит в данном случае еще и в том, что зависимость от природной ренты не сокращается, а растет: доля сырья в экспорте увеличилась с 38% в позднесоветский период до почти 73% сейчас, и предпосылок к изменению тренда не наблюдается. Это значит, на мой взгляд, что демократизация выглядит не только нереалистичной, но отчасти и несправедливой. Проблему не решить ни развитием образования, ни воспитанием предпринимательских навыков, ни продвижением гражданских ценностей: те, кто их обретает, стремительно покидают страну, лишь повышая среди оставшихся долю людей, ожидающих подаяния от государства. У просящих же милостыню нет и не может существовать повода требовать для себя прав определять голосованием поведение тех, кто ее раздает, — таково в предельно ясной форме третье препятствие на пути развития демократии в России.

4. Имперский менталитет

Четвертая причина определяется специфическим характером отношения россиян к состоятельности власти. Сформировавшись как страна с оборонительным сознанием и как «фронтирная» цивилизация, Россия впитала в себя осознание первичности общности и вторичности личности. Как поется в одной известной песне: «Жила бы страна родная — и нету иных забот!» — этот посыл крайне силен в мировосприятии населения. Отсюда возникает уничижительное отношение к самим себе и готовность если и не идти на жертвы в порядке личной инициативы, то оправдывать подобные жертвы, понесенные другими, если, конечно, они способствуют реальному или воображаемому «величию» государства. Самым очевидным проявлением этого величия выступает территория, которая не прирастает всем известными темпами к пацифистски настроенным странам. Если учитывать как масштаб контролируемых земель, так и продолжительности контроля над ними, Россию стоит признать самой большой империей в истории человечества [см. расчеты, приведенные в: Taagepera, Rein. ‘An Ovеrview of the Growth of the Russian Empire’ in: Rywkin, Michael (ed.) Russian Colonial Expansion to 1917 , London: Mansell, 1988, pp. 1-8]. Собственно говоря, эту линию можно и не продолжать, так как она выглядит достаточно ясной.

Агрессивная демократия — явление достаточно редкое, особенно в период доминирования всеобщего избирательного права. Как правило, по мере развития демократических норм государства становятся менее склонны к войне и насилию (исключением являются операции, обусловленные идеологическими или гуманитарными соображениями, а также оборонительные войны). Здесь и возникает очередная российская ловушка. История показывает, что в колониальной по своей сути стране усиление давления на власть «снизу» в значительной мере является дисбалансирующим элементом. В ХХ веке распад России дважды запускался после самых либеральных и демократических реформ в ее истории — после 1917 и 1985 годов. Поэтому, если стоит задача «сохранить страну» (а этот лозунг был и остается самым популярным), то демократия выглядит более чем естественной ценой, которая может быть заплачена за подобное достижение. Более того, потеря территории является абсолютным критерием несостоятельности правителя, тогда как расширение ее, или «сферы влияния», искупает все его ошибки. Правление Петра I или Екатерины II воспринимаются в качестве великих эпох отечественной истории не из-за превращения России в европеизированную страну или дарования вольности дворянству, а прежде всего из-за военных успехов и территориальных приращений. Соответственно свобода и открытость, принесенные Горбачевым, были забыты на фоне потери значительной части территории бывшей сверхдержавы. И наоборот, успехи Путина в бессмысленном удержании ненужной России Чечни в 2000 году и присоединении еще менее ценного Крыма в 2014-м превратили его в наиболее почитаемого лидера страны. Естественно, апология насилия и агрессии не может сочетаться с демократией, ведь понятие свободы предполагает бóльшую подвижность и бóльшие возможности. Если население того же Крыма для того и голосовало за вступление в Россию, чтобы быть лишено права выразить в будущем иное мнение, понятно, почему так происходит: демократия выглядит недопустимо рискованной в системе, где главной ценностью выступает расширение государственных границ. Иначе говоря, главным препятствием для развития демократии в России выступает специфически российское понимание государства и государственных интересов.

5. Коррупция

Пятая причина — одна из самых оригинальных. Россия — это страна, в которой коррупция и злоупотребление властью являются характерной чертой государственных институтов. Отчасти это обусловленно историей, когда должности чиновников служили способом их «кормления», а отчасти — и современным положением дел, когда произошло невиданное прежде слияние государственной службы и предпринимательской деятельности. Однако факт остается фактом: для поддержания желательного для власти уровня коррупции необходима деструктурированность общества и девальвация практически любых форм коллективного действия.

Именно это идеально достигнуто в современной России. Страна представляет собой сообщество лично свободных людей, которые обладают правами приобретать и отчуждать собственность, вести бизнес, уезжать из страны и в нее возвращаться, получать информацию и так далее. В частной жизни ограничения давно свелись к нулю. Более того, большинство законов и правил легко обходятся, хотя и не могут быть юридически пересмотрены. Последнее как раз особенно важно для сохранения системы, черпающей свою силу в постоянном создании исключительных ситуаций. Между тем для этого необходим важный фактор: государству должен противостоять отдельный человек, а не общество. Коррупция, в отличие от лоббирования, — процесс индивидуальный, чуть ли не интимный. Коррумпированная власть тем прочнее, чем больше приходит к ней индивидуальных просителей и чем меньше оказывается тех, кто готов оказывать на нее коллективное давление. Поэтому Россия в ее нынешнем виде является предельно индивидуализированным обществом: в ней намного проще индивидуально договориться об исключении, чем коллективно изменить норму [см. подробнее: Inozemtsev, Vladislav. “Russie, une société libre sous contrôle authoritaire” в: Le Monde diplomatique , 2010, № 10 (Octobre), pp. 4-5]. Думаю, излишне говорить, что демократия — это и есть процесс формализованного изменения норм с участием широких масс общественности: таким образом, оказывается, что вся система организации российской власти напрямую ориентирована на предотвращение создания условий для формирования демократических институтов. Стоит также заметить, что данная ситуация не является навязанной обществу: будучи рациональными людьми, россияне в своей значительной части понимают, что существующая организация вовсе не обязательно усложняет жизнь, но нередко даже упрощает ее, ведь та же взятка зачастую решает проблемы, которые нельзя преодолеть никаким иным способом. Демократизировать общество — значит не просто избавиться от вороватых чиновников, но и поставить себя в условия соблюдения правил, которые подавляющее большинство россиян, увы, соблюдать не намерены.

Последнее означает, что рост степени личной свободы в авторитарном обществе самым неожиданным образом приводит к формированию «антидемократического консенсуса», который выступает пятым препятствием на пути демократических преобразований.

Какой вывод вытекает из всего вышесказанного? На мой взгляд, это вывод о фундаментальной невостребованности демократии российским обществом. Стремление к свободе и автономности; ощущение превосходства индивидуальных целей над государственными задачами; отношение к правительству как к институту обеспечения общественных благ, а не сакральному символу; готовность к коллективным действиям, а не индивидуальному решению системных противоречий — все эти предпосылки демократического общества во многом отсутствуют в российском сознании. Любые исторические испытания, которые выпадали на долю нашей страны и ее народа, требовали его сплочения и пренебрежения индивидуальными ценностями, а не наоборот. И поэтому шансов на то, что свободное и демократическое общество вдруг окажется идеалом для значительной части россиян, я не вижу.

Единственный, на мой взгляд, выход может состоять во внешнем влиянии. Недемократическая российская система государственности неэффективна — и на том или ином историческом горизонте она потребует от населения таких жертв, с которыми то не готово будет смириться. Внешнеполитическая и внешнеэкономическая ориентация страны также потребуют в будущем важных решений относительно выбора между Западом и Востоком, между демократическим и авторитарным путем развития. В итоге у страны рано или поздно не останется приемлемой альтернативы бóльшему сближению с Европой, исторической частью которой Россия была многие столетия (и к которой постоянно тянулась экономически, культурно и социально). Европейское же государственное устройство неизбежно потребует кардинальных перемен в организации политической жизни страны и, говоря прямо и четко, установления демократического режима.

Демократия во многом представляет собой процесс десуверенизации правителя, передачи им части своих полномочий народу и согласия с внешней, то есть не «сакральной», легитимизацией. Учитывая, что в России исторически сложилась и ныне существует система, основанная на принципе «государство — это я», десуверенизация правителя может быть реализована только через десуверенизацию самого государства . И если не говорить об оккупации (в российском случае невозможной), то остается лишь один простой и понятный путь: присоединение страны к наднациональному объединению с единым центром власти и нормотворчества. Как бы горько ни звучал этот тезис, но я не вижу оснований полагать, что Россия может стать демократией раньше, чем основные законодательные, судебные и исполнительные решения перестанут приниматься в Москве. «Реальный суверенитет» и реальная демократия в России несовместимы — пока все говорит о том, что при выборе между первым и второй демократические правила не окажутся предпочтительными. Собственно говоря, именно это обстоятельство и отвечает самым четким образом на вопрос, вынесенный в название статьи.

Сегодня, за видимым благополучием, почти во всех сферах жизни накапливаются факторы не только торможения, но и разрушения, работающие на дальнейшее отставание страны от мировых лидеров. Это может вылиться в серьезный кризис через 4-6 лет.

Деструктивные факторы связаны между собой и превратились в запутанный клубок взаимозависимостей самых разнородных проблем.

Демократия без правового государства

Однако сквозной особенностью, пронизывающей их всех является ОТСУТСТВИЕ ЕДИНЫХ ПРАВИЛ ИГРЫ, характерных для современного правового государства.

Сегодня мы говорим о стандартах демократии. Это означает, что у демократического опыта есть не только национальное разнообразие, но и универсальное единство общего содержания. Оно заключается в том, что все соблюдают закон одинаково, и при этом отсутствуют привилегированные группы, которые могут устанавливать его «под себя».

Здесь говорилось о том, что в странах Западной Европы сначала появилось правовое государство, а потом - демократия, предполагающая всеобщее участие граждан в выборах. Так, например, в Англии после установления конституционной монархии право голоса имело только 4% населения. Это означает, что правовое государство может существовать и без демократии. Но может ли демократия существовать без правового государства?

В современной России закон гарантирует всеобщее избирательное право, т. е. демократия вроде бы есть. Однако закон у нас продолжает соответствовать пословице про дышло. Куда повернешь, туда и вышло. В этих условиях демократия работать не может, она превращается в фикцию.

В США длительность президентского срока с 1776 года составляет 4 года и менять ее никто не собирается. Это простейший пример «игры по правилам». У нас она не просуществовала и 15 лет. Правящий «тандем» увеличил ее «под себя». А депутаты сделали то же самое со своим сроком, увеличив его с 4 до 5 лет.

Вот свежий пример. Лоббисты лесопромышленного комплекса несколько лет назад добились изменения лесного законодательства, разумеется, «под себя». Меньше структур и людей стало охранять лес, полегчало его порубщикам, но и степень его пожарной защиты снизилась на порядок. Отсюда чудовищные масштабы пожаров минувшим летом. Не было бы сильной жары, и эта мина в нашем законодательстве продолжала бы сидеть незамеченной. А сколько таких «мин» заложено лоббистами в других его отраслях!

Отсюда тянется ниточка к системным причинам нашей отсталости. Привилегированный бизнес процветает, потому что правительство не контролируется ни кем - ни парламентом, ни судебной или прокурорской структурами. Вместо того, чтобы контролировать правительство, они его лоббируют каждый на свой лад. В других странах лоббисты работают в парламенте, а у нас сам парламент работает лоббистом правительства.

Поэтому правительство, считающее себя государством, функционирует как монопольная и абсолютно бесконтрольная бизнес-компания. И очевидно, что в таких условиях нормы законодательства, защищающие общественные интересы, из законов перманентно вымываются и заменяются нормами, охраняющими частные и групповые интересы членов правительственной корпорации от общественных интересов.

В условиях парламента, сформированного путем манипуляций, представляющего не общество, а всё ту же правительственную корпорацию, штампуются квазиправовые акты, которые имеют форму законов, но таковыми не являются силу того, что парламент не представляет общество и интересы различных групп. И направлены они не на развитие страны, а на сверхобогащение отдельных приправительственных групп. Т. е. законы принимаются не с целью развития страны и повышения доходов граждан, а для получения все новых и новых откатов.

Так выходим на проблему разделения властей, которое у нас отсутствует. Но ведь это и есть самый главный механизм современного государства, которому посвящен ярославский форум.

А откуда возьмется современное государство и разделение властей без честных выборов? Выборы - тоже универсальный элемент демократии при всем ее многообразии. Приходится напоминать, что вообще говоря, честность - еще и общечеловеческая ценность. А в России вся вертикаль власти во время выборов работает на то, чтобы выборы были закрытыми, неравными, манипулируемыми, с заранее предсказуемым результатом, т.е. совершенно нечестными.

При этом избирательное законодательство у нас постоянно меняется. Зачем? Для того, чтобы облегчить всей «вертикали власти» задачу проведения нечестных выборов. В данном случае «под себя» этим занимается партия «Единая Россия».

Приведенных примеров вполне достаточно для того, чтобы убедиться: без правового государства, т. е. соблюдения всеми единых «правил игры» (законов) демократия превращается в полную фикцию.

Демократия без буржуазии

С другой стороны, возможны ли честные выборы, если граждане на них не ходят, не говоря уже о том, чтобы их контролировать. Обществом выборы вообще не востребованы как механизм формирования власти. Оно поиграло в эту игрушку в 90-е годы, а затем отвернулось от нее с безразличием: пусть власть что хочет с ней, то и делает. Вот она и делает …

В чем же причина этого замкнутого круга?

Видимо, причина в том, что мы со всеми своими ракетами и ядерными бомбами, космосом ушли далеко в сторону от той стадии развития, на которой все это может и должно сформироваться - и разделение властей, и выборы как насущная потребность общества, и само общество как субъект формирования власти, а не наоборот, - и многое другое на чем основаны все развитые государства ХХI века.

На марксистском языке эта стадия называлась «буржуазной». Помните, ортодоксальные марксисты вроде Г.В. Плеханова предупреждали, что без буржуазной стадии развития, т. е. развитого капитализма, социализм построить невозможно. Сегодня мы убеждаемся в том, что без нее в современном мире невозможно построить вообще ничего путного.

В ХХ веке у России было 2 шанса построить «буржуазный» капитализм. В 1917 это не дали сделать большевики, которые, наплевав на Плеханова, начали строить социализм, а в начале 90-х - псевдолибералы, которые вместо буржуазии создали у нас олигархию.

После крушения коммунизма шанс возникновения национальной буржуазии вроде бы появился, но правящая группировка его отвергла. Слишком долгим и хлопотным казалось занятие вырастить современный средний класс. Поэтому ресурсы, необходимые для этого, отдали на формирование совсем другой социальной группы - олигархии.

Сделать это было очень просто, раздав собственность горстке приближенных людей, в одночасье сделав их сверхбогатыми. В процессе этой же операции им были переданы важнейшие рычаги управления государством, большая часть которых остается в их руках и сегодня. Поэтому и принимаются решения перпендикулярные задаче формирования в России полноценного среднего класса как главной социальной силы, заинтересованной в реальной демократии и настоящей модернизации.

Не был создан обширный и динамичный средний класс, возглавляемый национальным предпринимательством, находящимся в тесном союзе, уж извините за выражение, «буржуазной интеллигенцией», пропагандирующей ценности свободы и равенства всех перед законом и именно эти ценности (а не величие державы) объявляющей квинтэссенцией своего патриотизма.

Поэтому и не оказалось у нас такого общественного слоя, который бы внедрил эти ценности «могучей рукой» в основы реально работающего государственного строя.

История показывает, что за «демократию» в широком смысле готовы бороться разные слои общества, а вот за правовое государство как правило и в первую очередь именно буржуазия. Ведь для нее равенство перед законом является жизненно важным условием ведения бизнеса, т. е. выживания.

И крайне важно понимать, что буржуазия - это не только предприниматели, но еще и связанная с ними интеллигенция: между прочим и учитель, и врач, и инженер, и офицер, а в настоящее время - и высококвалифицированный рабочий.

В нынешней России они все нищие: «нищий врач», «нищий учитель», «нищий инженер». Потому что нет у нас буржуазии в западном (в т. ч. марксистском) смысле этого понятия.

Олигархия похожа на буржуазию, но только внешне, по признаку зарабатывания денег путем предпринимательства. Но различия между ними важнее сходства. Дело в том, что олигархия зарабатывает деньги за счет привилегий (преференций), которые ей дает власть или близость к ней. Она нуждается не в равенстве перед законом, а как раз наоборот - в неравенстве. Точное значение этого слова - «власть немногих». Если попытаются эти привилегии получить многие, то ничего не получится, на всех не хватит. Поэтому «многим» субъектам предпринимательства (буржуазии) нужен закон, а «немногим» (олигархии) - исключения из закона.

Учитывая это, можно сделать вывод о том, что реальная демократия в своей основе всегда является «буржуазной». А какой она может быть еще? Социалистической? Это мы уже проходили. Народной? Пожалуйста - в Северную Корею.

В рамках буржуазной демократии реально функционируют профсоюзы и социал-демократические партии. Без нее они существовать не могут. В условиях правового государства наемные работники получают возможность мирным путем бороться с буржуазией за расширение своих прав. При олигархии это дело совершенно бесполезное. Поэтому нет у нас ни профсоюзов, ни социал-демократии.

Смена курса: буржуазная революция сверху

Реформы 90-х сделали выбор в пользу немногих. Это была не «буржуазная» революция, а олигархический переворот, установивший в нашей стране олигархический строй и такой же политический режим. В место полноценного «буржуазного» у нас создан периферийный капитализм , отсталый, демодернизированный, обслуживающий.

Суть этого строя в слиянии бизнеса и власти во имя присвоения олигархами и социально близкими им бизнес-чиновниками все больших новых богатств и максимально возможной ренты с уже имеющихся.

Поэтому страна не развивается, экономика стагнирует, сырьевая зависимость растет, доходы граждан распределяются крайне неравномерно и большая часть населения живет на грани хронической бедности несмотря на огромные нефтяные доходы.

Какой выход из этой ситуации?

Конечно, общественный строй и политический режим одним махом поменять нельзя. Одним махом они могут только рухнуть. Не выдержав вызовов времени, если будут функционировать в нынешнем виде.

Но готовить их изменение в направлении модернизации можно и нужно!

Возможно это только при условии КОРЕННОЙ СМЕНЫ КУРСА.

Если антиолигархические и реально модернизационные преобразования не произойдут сверху, то снизу начнутся другие - реально национал-большевистские, левацкие "преобразования" с вполне предсказуемые последствиями.

Время не позволяет раскрыть сейчас все детали. Необходим антиолигархический проект или, иначе говоря, политика, суть которой БУРЖУАЗНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ СВЕРХУ.

Надо не продолжать, а реформировать то, что было «нареформировано», испорчено в 90-е годы.

Что должна включать в себя СМЕНА КУРСА, новый курс? Перечислю только основное:

1. Укреплять права собственности, сделать частную собственность неприкосновенной одновременно постепенно, но неуклонно правовыми методами диверсифицируя структуру собственности, уменьшая ее концентрацию. Вести дело к перераспределению контроля за национальными ресурсами от олигархии к массовым слоям собственников - средних и мелких. Вместо олигархического создавать народный капитализм.

2. Отделять власть от бизнеса всеми способами, известными современному миру. Ослабленные таким образом олигархические кланы оттеснять от управления государством и экономикой законодательными, политическими и аппаратными методами.

3. Упорно и системно закреплять за средним классом все возможные виды имущества (земля, недвижимость), вырывая их из-под контроля и притязаний чиновников и олигархов. Раздавать землю бесплатно с целевым назначением - строительство жилья. Это будет серьезным прибавлением ресурсной базы среднего класса. Условием большевистской модернизации был ликбез, а сейчас таковым должен стать ликбес - ликвидация бесправия мелкого и среднего собственника.

4. Системное противодействие коррупции, включая антикоррупционное исправление законодательства

5. Политику доходов развернуть от олигархов к гражданам, а также среднему и малому бизнесу. Важнейший элемент здесь - повышение МРОТ и тем самым вывод зарплат из тени. Введение прогрессивного налога на недвижимость. Задачей теперь является не обеспечение накопления крупными собственниками (для чего и была введена плоская шкала и низкая ставка подоходного налога), а поощрение накопления средним и малым бизнесом. Для этого рассмотреть введение двухступенчатой прогрессивной шкалы подоходного налога.

6. Постепенно расширять сегменты «игры по единым для всех правилам», которые ни под кого не меняются. От выборов здесь никуда не уйти. Детализировать уголовное наказание за фальсификации. Вернуть на выборы международных наблюдателей и даже стимулировать их присутствие. Пойти на усиления контрольных полномочий ПАСЕ и ОБСЕ - в наших же интересах.

7. Расширить участие России в международных организациях и конвенциях, чьи нормативы и стандарты полезны для развития страны. Но при этом быть реалистами, чтобы не сорвать данный процесс. Например, не бросаться сразу в НАТО. Давайте сначала создадим с ним совместную ПРО.

8. Ротация элит. Постепенно, но настойчиво наращивать сегмент «элиты развития», призванный вытеснять «элиту стагнации», выращивая новую генерацию чиновников, проводя антикоррупционную чистку госаппарата;

9. Десталинизация и десоветизация. Вместе с разоблачением преступлений тоталитарного прошлого вычищать из общественного сознания порабощающие комплексы, привычки и стереотипы.

10. Раскрепощение гражданского общества, устранение всех препятствий его развития, установленных в последнее время.

Это только основные шаги, которые должна предпринять власть с целью проведения курса реальной модернизации России. И только таким путем можно обеспечить прочный фундамент для построения современной демократии, избежав второй попытки построить ее на песке, как это было в 90-е годы.

Владислав Иноземцев

Исторические испытания, выпадавшие на долю нашей страны и ее народа, всегда требовали сплочения и пренебрежения индивидуальными ценностями

В политической теории существует множество определений демократии, и каждое из них указывает на ряд ее характерных черт. Не стремясь к оригинальности, возьмем определение Л. Даймонда из его широко известной лекции «What is Democracy?»; первым и важнейшим признаком демократии в ней указывается способность народа «выбирать и сменять правительство путем свободных и справедливых выборов». Сегодня, как полагает большинство политологов, причем не обязательно прокремлевских, в России существует несовершенная, но демократия; ее называют «нелиберальной», «суверенной», «управляемой» или какой-то еще, но сам факт ее наличия отрицают немногие. И даже те, кто готов сказать, что мы живем при новом авторитаризме, не вспоминают со слезинкой у глаз о той вожделенной «демократии, которую мы потеряли» в конце 1980-х или даже в 1990-е годы.

Я боюсь показаться циником и пессимистом, но убежден: коллеги ошибаются. Удалось ли хотя бы раз избирателям в демократической России XXI века сместить с поста лидера Владимира Путина? Или, быть может, такая возможность представилась им в 1996 году в отношении демократичнейшего Бориса Ельцина? Или на каких-то выборах был обделен доверием отец перестройки Михаил Горбачев? Случалось ли в свободных дебатах на съездах КПСС сменить Генерального секретаря? Кто-то выбирал Временное правительство? Или, может быть, Учредительному собранию удалось поменять власть в стране? Дальше можно не продолжать.

Какой следует из этого вывод? Если быть предельно честным, только один: в России на протяжении последней тысячи лет демократии не существовало и сегодня не существует. Были периоды, когда мнение населения что-то значило, но и только. Более того, для смены власти даже по воле значительных масс народа, как то было в феврале 1917 года или в 1991-м, требовалось… уничтожить самое государство, так как иного способа избавиться от его руководителя просто не существовало (и, наверное, не существует и по сей день, потому и незаконная агитация приравнивается у нас к посягательству на государственный строй).

Почему же Россия не была, не является и, вероятно, не будет или, в лучшем случае, не скоро станет демократией? На мой взгляд, на то есть минимум пять немаловажных причин.

1. История

Первая во многом связана со спецификой российской истории. В России исторически велика - и, я бы сказал, завышена - роль личности. На протяжении столетий страна ассоциировалась с государством, а государство - с фигурой правителя. За очень редкими исключениями власть суверена не оспаривалась, и практически никогда она не оспаривалась в условиях апелляции к относительно широким политическим силам. Да, перевороты и убийства царей и императоров случались, но даже в таких случаях (как, например, в 1741 году) новые фигуры оказывались носителями чисто личностных качеств. Власть в стране долгое время оставалась не политической, а символической; коллективные объединения не играли в ней никакой роли. Здесь не было ни конкурирующих десятилетиями группировок, ни давления на правителя со стороны дворянства, ни противостояния светской и духовной власти. Следствием стала невероятная персонализация власти, аналоги которой встречались разве что в истории восточных деспотий. Даже когда идеологии стали «материальной силой», в России изменилось немногое. Может ли та же Коммунистическая партия быть названа партией, если она проводила от своего имени столь разную политику, как при Сталине и Горбачеве? Какие бы внешне цивилизованные формы ни принимала российская политика, она во все времена строилась вокруг личностей.

Чем ближе мы продвигаемся к современности, тем более заметным становится данный факт, тем больше он контрастирует с доминирующими трендами эпохи. Демократия - это предельно рациональная форма власти, при этом основанная на возможности альтернативы. Когда на первых «демократических» выборах основным лозунгом становится «Голосуй сердцем!» (понятное же дело, что ума тут не требуется), а главным рефреном - «альтернативы у нас нет», только идиот может предположить у этой страны нормальное будущее. Почему Польша стала демократической страной? Потому что здесь закон был выше «интересов» - и в 1995 году бывший редактор местной «Комсомольской правды» получил больше голосов, чем Лех Валенса, и стал президентом. Почему Россия осталась азиатской диктатурой? Потому что в 1996 году «высшее благо» не позволило осуществиться демократической смене власти. В любой демократической стране фундаментальными являются политические убеждения и идеология, отсюда и развитие партийной системы, необходимое для любой демократии. Нынешний российский президент состоял в трех политических партиях (всякий раз правящих) - и даже возглавил четвертую, не будучи ее членом: может ли что-то более явно доказывать, что идеологии, убеждения и программы не значат ровным счетом ничего в культуре, где объектом почитания и уважения являются лишь чиновничий пост, властные полномочия и - в относительно подчиненной, второстепенной мере - личная харизма?

В современных условиях подобная ситуация катастрофически влияет на развитие страны. В России сегодня нет демократии; в ней есть только безграничный популизм. Власть улавливает настроения масс, в то же самое время и формируя их; она готова в той или иной степени модифицировать проводимую ею политику и даже пересматривать отдельные решения, но она ни в коей мере не предполагает за населением суверенного права прекращать ее полномочия. Популистская система строится не на выборе программ, а на предпочтении личностей, именно поэтому Путин равно популярен как в начале своего первого срока, когда он был проевропейцем и сторонником рыночной экономики, так и сейчас, когда он противостоит Западу, стремится к союзу с Китаем и уничтожает остатки российского предпринимательства. Таким образом, персонализация российской политики и почти полное пренебрежение к идеологиям, программам и методам развития страны - это первая причина, по которой демократия в России не приживается.

2. Культ личности

Вторая причина еще более важна, на мой взгляд. Демократия - это система, где общество поделено на подвижные группы, называемые меньшинством и большинством. Я сейчас даже не буду говорить о том, что права меньшинства должны быть защищены от посягательств большинства - это кажется аксиомой (хотя и не в России). Важнее иное. Меньшинство и большинство для утверждения демократии должны быть подвижны, и принадлежность к ним - определяться убеждениями или политическими позициями. Как сами эти позиции, так и отношение к ним граждан могут меняться, и этот процесс задает демократическую смену власти. Возможность такой смены заставляет каждую из групп с уважением относиться к другой. В Великобритании, как известно, существуют Правительство ее Величества и Оппозиция ее Величества. Происходит это, повторю еще раз, именно потому, что политика в демократической стране в значительной мере деперсонифицирована.

В России с ее постоянным культом личности (в широком смысле слова) и драматизацией противоречий столетиями формировалось восприятие несогласия как преступления. В стране во все времена была масса тех, кто готов был выступить против того или иного режима и убежденно с ним бороться, но любое посягательство на режим воспринималось как посягательство и на страну. В принципе такое отношение понятно и объяснимо: если ты критикуешь партию, ты вполне можешь быть оппозиционером, но если человека - то только его противником или, точнее, врагом. Если же этот человек отождествляет себя с государством, его оппонент становится врагом народа, как это и происходило и в долгие века русской истории, и совсем недавно, в период сталинской диктатуры. Оппозиция превращается - и это прекрасно видно в истории 1920-х годов - сначала в «уклон», а потом в «отщепенцев». Даже в намного более спокойные времена само ее право на существование не является очевидным.

Нынешнее отношение к несогласным в России сформировалось во время прежней «оттепели», в 1960-х годах, когда возникло и соответствующее понятие: диссиденты. Диссиденты воспринимаются обществом как те, кто не принимает режим, то есть как люди, не столько предлагающие лучший курс, сколько просто пренебрегающие мнением большинства. Согласитесь, это очень специфическая коннотация: от таких людей не ждут позитивной программы или «конструктивной критики». С ними можно смиряться, но не следует принимать их в расчет. Они могут поспособствовать политическому кризису и даже свалить власть, как в СССР, но они не могут ею стать, как это сразу же стало понятно в России. Собственно, и сейчас в России нет оппозиции - есть лишь диссиденты, по мнению власти, мешающие своей стране «подниматься с колен». Их логично подозревать в связях с внешними силами (в чем всегда обвиняли врагов), а их единственный путь - воссоединиться со своими «хозяевами» за пределами российских границ (что практиковалось еще при советской власти, а сегодня происходит в куда более массовом масштабе). Так формируется непреодолимое отношение россиян к потенциальной оппозиции как к группе недовольных, вероятнее всего, направляемых из-за рубежа и потому не достойных диалога. И можно только удивляться тому, как стремительно восстановилась в обществе эта культура нигилистического отторжения инакомыслия, как только в Россию вернулась в ее явной форме персоналистская власть.

Отношение к оппозиции как к горстке предателей и глубоко укорененное отрицание за ней позитивного значения может быть названо второй причиной того, почему до становления в стране демократии пройдут еще долгие десятилетия.

3. Ресурсная экономика

Третья причина имеет иную природу, но также крайне значима. Россия на протяжении всей своей истории (исключением был краткий период 1950–1970-х годов) была и остается ресурсной экономикой. Ресурс, от которого зависят казна и страна, может меняться: это могла быть пушнина или золото, сейчас нефть и газ, долгие десятилетия - хлеб, но остается фактом, что для содержания центральной власти нужно либо осваивать новые территории и запасы (как в случае с энергоносителями), либо принуждать часть населения к изнурительному труду (как в ситуации с сельским хозяйством). И в том, и в ином случае государство играет в основном перераспределительную роль, концентрируя внимание на том, как извлечь богатства и кому направить ту или иную их часть в приоритетном порядке. Вплоть до наших дней главная часть доходов бюджета формируется за счет поступлений от сырьевой ренты, причем второй по степени значимости статьей остаются доходы от таможенных сборов и пошлин (они сейчас приносят такую же долю бюджетных доходов, какую обеспечивали в США в первые годы после Гражданской войны 1861–1865 годов). Предпринимательство в России традиционно рассматривается не как средство повышения благосостояния общества, а как спекуляция или деятельность, мотивированная исключительно целями наживы. В сознании населения задачи перераспределения богатств явно доминируют над задачами их умножения.

Это обстоятельство является мощным блокиратором демократии. Во многом демократия возникла как система контроля над государством со стороны граждан, обеспечивающих развитие общества и вносящих весомый вклад в его благосостояние. Активное гражданство крайне маловероятно без экономического участия в жизни общества. В России же имеет место ситуация, при которой около 1% населения обеспечивают до 70% экспорта и 55% бюджетных поступлений, которые приносит нефтегазовый сектор. Федеральное правительство демонстративно брезгует подоходным налогом, позволяя распоряжаться им региональным властям (хотя в США он составляет большую часть бюджетных поступлений). С экономической точки зрения в таких условиях требование демократии выступает требованием установить власть «нахлебников» над «кормильцами», сделать так, чтобы люди, которые и так всё получают от государства, еще и определяли его политику. В связи с этим на память приходит система имущественного ценза, существовавшая в ранних европейских демократиях, и оказывается, что само требование демократического участия в управлении всей страной в России выглядит безрассудно иррациональным. «Быдло» может претендовать на участие в выборах местных советов, мэров и даже - иногда - губернаторов, то есть, по сути, тех, кого оно финансирует своими налогами, но почему оно должно иметь право менять президента и правительство?

Страна, в которой население в своем подавляющем большинстве не создает богатство, а потребляет его, не может быть демократической - не случайно переход от «экономики участия» к требованиям «хлеба и зрелищ» совпал по времени с переходом от республики к империи в Древнем Риме. Особенность России состоит в данном случае еще и в том, что зависимость от природной ренты не сокращается, а растет: доля сырья в экспорте увеличилась с 38% в позднесоветский период до почти 73% сейчас, и предпосылок к изменению тренда не наблюдается. Это значит, на мой взгляд, что демократизация выглядит не только нереалистичной, но отчасти и несправедливой. Проблему не решить ни развитием образования, ни воспитанием предпринимательских навыков, ни продвижением гражданских ценностей: те, кто их обретает, стремительно покидают страну, лишь повышая среди оставшихся долю людей, ожидающих подаяния от государства. У просящих же милостыню нет и не может существовать повода требовать для себя прав определять голосованием поведение тех, кто ее раздает, - таково в предельно ясной форме третье препятствие на пути развития демократии в России.

4. Имперский менталитет

Четвертая причина определяется специфическим характером отношения россиян к состоятельности власти. Сформировавшись как страна с оборонительным сознанием и как «фронтирная» цивилизация, Россия впитала в себя осознание первичности общности и вторичности личности. Как поется в одной известной песне: «Жила бы страна родная - и нету иных забот!» - этот посыл крайне силен в мировосприятии населения. Отсюда возникает уничижительное отношение к самим себе и готовность если и не идти на жертвы в порядке личной инициативы, то оправдывать подобные жертвы, понесенные другими, если, конечно, они способствуют реальному или воображаемому «величию» государства. Самым очевидным проявлением этого величия выступает территория, которая не прирастает всем известными темпами к пацифистски настроенным странам. Если учитывать как масштаб контролируемых земель, так и продолжительности контроля над ними, Россию стоит признать самой большой империей в истории человечества. Собственно говоря, эту линию можно и не продолжать, так как она выглядит достаточно ясной.

Агрессивная демократия - явление достаточно редкое, особенно в период доминирования всеобщего избирательного права. Как правило, по мере развития демократических норм государства становятся менее склонны к войне и насилию (исключением являются операции, обусловленные идеологическими или гуманитарными соображениями, а также оборонительные войны). Здесь и возникает очередная российская ловушка. История показывает, что в колониальной по своей сути стране усиление давления на власть «снизу» в значительной мере является дисбалансирующим элементом. В ХХ веке распад России дважды запускался после самых либеральных и демократических реформ в ее истории - после 1917 и 1985 годов. Поэтому, если стоит задача «сохранить страну» (а этот лозунг был и остается самым популярным), то демократия выглядит более чем естественной ценой, которая может быть заплачена за подобное достижение. Более того, потеря территории является абсолютным критерием несостоятельности правителя, тогда как расширение ее, или «сферы влияния», искупает все его ошибки. Правление Петра I или Екатерины II воспринимаются в качестве великих эпох отечественной истории не из-за превращения России в европеизированную страну или дарования вольности дворянству, а прежде всего из-за военных успехов и территориальных приращений. Соответственно свобода и открытость, принесенные Горбачевым, были забыты на фоне потери значительной части территории бывшей сверхдержавы. И наоборот, успехи Путина в бессмысленном удержании ненужной России Чечни в 2000 году и присоединении еще менее ценного Крыма в 2014-м превратили его в наиболее почитаемого лидера страны. Естественно, апология насилия и агрессии не может сочетаться с демократией, ведь понятие свободы предполагает бóльшую подвижность и бóльшие возможности. Если население того же Крыма для того и голосовало за вступление в Россию, чтобы быть лишено права выразить в будущем иное мнение, понятно, почему так происходит: демократия выглядит недопустимо рискованной в системе, где главной ценностью выступает расширение государственных границ. Иначе говоря, главным препятствием для развития демократии в России выступает специфически российское понимание государства и государственных интересов.

5. Коррупция

Пятая причина - одна из самых оригинальных. Россия - это страна, в которой коррупция и злоупотребление властью являются характерной чертой государственных институтов. Отчасти это обусловлено историей, когда должности чиновников служили способом их «кормления», а отчасти - и современным положением дел, когда произошло невиданное прежде слияние государственной службы и предпринимательской деятельности. Однако факт остается фактом: для поддержания желательного для власти уровня коррупции необходима деструктурированность общества и девальвация практически любых форм коллективного действия.

Именно это идеально достигнуто в современной России. Страна представляет собой сообщество лично свободных людей, которые обладают правами приобретать и отчуждать собственность, вести бизнес, уезжать из страны и в нее возвращаться, получать информацию и так далее. В частной жизни ограничения давно свелись к нулю. Более того, большинство законов и правил легко обходятся, хотя и не могут быть юридически пересмотрены. Последнее как раз особенно важно для сохранения системы, черпающей свою силу в постоянном создании исключительных ситуаций. Между тем для этого необходим важный фактор: государству должен противостоять отдельный человек, а не общество. Коррупция, в отличие от лоббирования, - процесс индивидуальный, чуть ли не интимный. Коррумпированная власть тем прочнее, чем больше приходит к ней индивидуальных просителей и чем меньше оказывается тех, кто готов оказывать на нее коллективное давление.

Поэтому Россия в ее нынешнем виде является предельно индивидуализированным обществом: в ней намного проще индивидуально договориться об исключении, чем коллективно изменить норму. Думаю, излишне говорить, что демократия - это и есть процесс формализованного изменения норм с участием широких масс общественности: таким образом, оказывается, что вся система организации российской власти напрямую ориентирована на предотвращение создания условий для формирования демократических институтов. Стоит также заметить, что данная ситуация не является навязанной обществу: будучи рациональными людьми, россияне в своей значительной части понимают, что существующая организация вовсе не обязательно усложняет жизнь, но нередко даже упрощает ее, ведь та же взятка зачастую решает проблемы, которые нельзя преодолеть никаким иным способом. Демократизировать общество - значит не просто избавиться от вороватых чиновников, но и поставить себя в условия соблюдения правил, которые подавляющее большинство россиян, увы, соблюдать не намерены.

Последнее означает, что рост степени личной свободы в авторитарном обществе самым неожиданным образом приводит к формированию «антидемократического консенсуса», который выступает пятым препятствием на пути демократических преобразований.

Какой вывод вытекает из всего вышесказанного? На мой взгляд, это вывод о фундаментальной невостребованности демократии российским обществом. Стремление к свободе и автономности; ощущение превосходства индивидуальных целей над государственными задачами; отношение к правительству как к институту обеспечения общественных благ, а не сакральному символу; готовность к коллективным действиям, а не индивидуальному решению системных противоречий - все эти предпосылки демократического общества во многом отсутствуют в российском сознании. Любые исторические испытания, которые выпадали на долю нашей страны и ее народа, требовали его сплочения и пренебрежения индивидуальными ценностями, а не наоборот. И поэтому шансов на то, что свободное и демократическое общество вдруг окажется идеалом для значительной части россиян, я не вижу.

Единственный, на мой взгляд, выход может состоять во внешнем влиянии. Недемократическая российская система государственности неэффективна - и на том или ином историческом горизонте она потребует от населения таких жертв, с которыми оно не готово будет смириться. Внешнеполитическая и внешнеэкономическая ориентация страны также потребуют в будущем важных решений относительно выбора между Западом и Востоком, между демократическим и авторитарным путем развития. В итоге у страны рано или поздно не останется приемлемой альтернативы бóльшему сближению с Европой, исторической частью которой Россия была многие столетия (и к которой постоянно тянулась экономически, культурно и социально). Европейское же государственное устройство неизбежно потребует кардинальных перемен в организации политической жизни страны и, говоря прямо и четко, установления демократического режима.

Демократия во многом представляет собой процесс десуверенизации правителя, передачи им части своих полномочий народу и согласия с внешней, то есть не «сакральной», легитимизацией. Учитывая, что в России исторически сложилась и ныне существует система, основанная на принципе «государство - это я», десуверенизация правителя может быть реализована только через десуверенизацию самого государства. И если не говорить об оккупации (в российском случае невозможной), то остается лишь один простой и понятный путь: присоединение страны к наднациональному объединению с единым центром власти и нормотворчества. Как бы горько ни звучал этот тезис, но я не вижу оснований полагать, что Россия может стать демократией раньше, чем основные законодательные, судебные и исполнительные решения перестанут приниматься в Москве. «Реальный суверенитет» и реальная демократия в России несовместимы - пока все говорит о том, что при выборе между первым и второй демократические правила не окажутся предпочтительными. Собственно говоря, именно это обстоятельство и отвечает самым четким образом на вопрос, вынесенный в название статьи.