В последний день октября 1961 года, глубокой ночью, через черный вход Мавзолея, вынесли гроб с телом генералиссимуса Сталина. Сделано это было по приказу Никиты Хрущева, занимавшего тогда пост Генерального секретаря СССР. Тело Сталина захоронили у Кремлевской стены.

На случай возникновения вопросов, была продумана официальная версия – не допустить давку, подобной той, что произошла во время прощания с телом вождя семь лет назад. Однако сегодня существует достаточно обоснованная версия, что в могиле у Кремлевской стены захоронен не Сталин, а его двойник. Сразу возникает вопрос, если двойники были, то кто они?

Поскольку многие архивные документы времен Сталина до сих пор под грифом «секретно», то свои выводы исследователи делают на основании свидетельств очевидцев, фотографий и кадров кинохроники.

Впервые двойник Сталина обратил на себя внимание на похоронах секретаря ЦК Кирова. Все заметили, что вождь ведет себя не как обычно: молчалив и старается держаться в стороне. Многие посчитали, что Сталин находился в шоковом состоянии, поскольку Киров и он долгое время были очень близкими друзьями. Историк Валерий Малеваный так рассказывал об этом событии: «Когда хроникеры сравнивают фотографии Сталина, идущего у гроба, тогда считалось, что в ОГПУ пришли сведения, что обязательно на товарища Сталина на похоронах Кирова будет произведено покушение. Председателем ОГПУ СССР был Менжинский. И его отравили. Опять же, троцкисты его отравили за то, что он обеспечивал это прикрытие двойное товарищу Сталину. Именно Менжинский настоял тогда, в 1934 году, чтобы у гроба Кирова выступал двойник Сталина». В. Малеванный уверен, что двойник Сталина появился уже в 1929 году: «С 1929 года генерал Власик пришел начальником охраны, и он впервые настоял, чтобы вместо Сталина к рабочим на митингах выходил не сам товарищ Сталин, как когда-то Ленин вышел на заводе Михельсона и в него стреляла Фанни Каплан, а выходил двойник».

Первым двойником Сталина стал Рашидов, родом с Северного Кавказа. Внешне он был очень похож на вождя. Рашидов заменял Сталина на мероприятиях, где не требовалось принятия каких-либо серьезных решений. Например, он заменил Сталина на трибуне в ноябре, во время прохода праздничных колонн. Вот, что писал советский политолог и историк А. Уткин: «Конечно, такой двойник не был личностью Сталина, то есть его, чаще всего, или как куклу возили в бронированных автомобилях, или на Мавзолее долго стоять Сталину и некогда было, и тяжело, особенно когда в возрасте большом был, то, конечно, там, вполне возможно, что на смену ему приходил двойник. А то, может быть, изначально стоял двойник и молчал, а может быть, Сталин какие-то первые реплики подавал, а потом под разными предлогами уходил, приходил двойник, и торжество продолжалось, так сказать».

Погиб Рашидов, когда было совершено покушение на Сталина: кортеж, проезжая по Красной площади, подорвался на заложенной мине. Смерть двойника еще больше напугала Сталина и меры безопасности были ужесточены.

Предполагается, что у Сталина было несколько двойников.

Есть версия, что роль двойника Сталина на похоронах Кирова исполнял профессиональный артист – Семен Гольдштаб. Он рассказывал, что ему, по просьбе чекистов, приходилось обучать нескольких человек жестам и походке Сталина.

На сегодня, наиболее известным среди двойников Сталина считается Евсей Лубицкий. Перед своей смертью Лубицкий дал интервью одному иностранному журналу. По его словам, именно он многократно стоял на трибуне Мавзолея вместо вождя, присутствовал на встречах с иностранными представителями. Сам Евсей был малограмотным сельским бухгалтером из Винницы. Однажды за ним приехала машина и увезла его от семьи, которую он уже больше никогда не увидел. Лубицкий рассказывал, что над образом двойника около шести месяцев работала целая бригада высококлассных специалистов. Ему пришлось пройти через две пластические операции, чтобы увеличить сходство со Сталиным. Не исключено, что после завершения этих работ, все специалисты, участвующие в подготовке Лубицкого, были расстреляны.

Некоторые историки считают, что уничтожение верного «пса» Сталина – главы госбезопасности Генриха Ягоды, связано с тем, что он принял активное участие в подготовке двойника вождя. Поскольку Сталин очень хорошо относился к своему двойнику, Лубицкого возненавидел Берия, ревновавший вождя ко всем. Лубицкий рассказывал журналистам, что условия жизни ему были созданы прекрасные – вкусно кормили, он имел специально подобранный гардероб, его выводили на светские приемы под видом гостя, чтобы он научился свободно вести себя в таких условиях.

Лубицкий часто встречался со Сталиным. Однажды их увидела вместе буфетчица. Бедная женщина, увидав двух Сталиных, упала в обморок. Это убедило Иосифа Виссарионовича, что двойник похож на него. После этого, двойник участвовал во встрече с шахтерами – никто не заметил подмены.

Сталин часто пользовался услугами своего двойника. Так он усаживал его в свое кресло и тайно наблюдал, когда подчиненные приходили с докладами. В эти «ловушки» попадали и Молотов, и Ежов, и Калинин, хотя входили в ближний круг друзей САМОГО.

Шли годы – старел Сталин, старел и двойник. Лубицкий проработал на должности двойника 15 лет! Ему нравилась эта роль. Однако Сталин с возрастом стал еще более подозрительным, да еще и Берия постоянно говорил вождю о том, что двойник становится опасным. В сорок девятом году по сфабрикованному доносу, Лубицкого арестовали и сослали в Соловецкий лагерь. После смерти вождя, его освободили, но «рекомендовали» выбрать для проживания любой их городов Средней Азии. Всю оставшуюся жизнь он прожил одиноко в Сталинабаде. Раз в месяц к нему наведывались особисты и привозили именную пенсию.

Известно, что были еще двойники Сталина. Ими руководил начальник личной охраны вождя – генерал Власик. Он разрабатывал маршруты, готовил отвлекающие машины, определял места для дублеров. Вот что рассказала дочь Власика: «Двойников использовали. Практиковались такие дела — подстановка. Особенно там, где не надо было выступать, а только присутствовать. У меня глаз художника, я, как портретист, хорошо различаю черты лица и замечала разницу во внешности. Все хитрости — как отвлечь внимание от вождя — придумывал мой отец. Папа настолько жил работой и любил Сталина, что его осеняли просто фантастические идеи. Например, организовывал отвлекающие рейсы: когда едут одинаковые машины, в какой из них Хозяин (так он называл Иосифа Виссарионовича), — не ясно. Случалось, менял маршруты поездок. Однажды во время войны Сталин уехал из Москвы, а отец, который его всегда и везде сопровождал, решил на этот раз остаться в Кремле. Вышел на работу как ни в чем не бывало — и таким образом создал видимость, что Сталин «на месте!». Стратегия была точно и детально выверена, но все эти хитрости до сих пор еще не изучены детально! И двойниками пользовались. Хотя папа мне мало что рассказывал о своей работе, даже вернувшись из ссылки. Лишь позже какие-то секреты я узнавала от него».

Сталин не доверял даже своим лечащим врачам. Однажды светило медицины, которого попросили дать заключение о состоянии вождя, осмотрел нескольких «Сталиных» подряд, заходя каждый раз в новый кабинет.

По словам историка Уткина, накануне смерти Сталин, выступая на съезде, первый заговорил о необходимости коренных изменений в государстве, включая демократизацию страны. Для соратников Сталина его выступление стало шоком – они не знали как реагировать на слова вождя. Стенограмма этого выступления сразу оказалась под грифом «секретно».

Через несколько месяцев Сталин неожиданно умирает, хотя непосредственно перед этим, его осматривали врачи и никаких тревог здоровье «отца народов» не вызывало. Сразу после смерти вождя Берия, Булганин, Хрущев и Маленков проводят экстренное заседание Политбюро – на повестке распределение руководящих должностей.

Вот, что писал об этом времени сын одного из охранников Сталина: «Мы же знаем, что Сталина отравили. Человек Берии, то есть его медсестра. А от Сталина всех убрали: врачей убрали, охрану убрали, генерала Власика посадили, генерала Судоплатова, начальника 4-го разведывательного управления посадили. В том числе начали охотиться за офицерами «черной сотни» личной охраны Сталина. Я помню, как отец рассказывал, что вот именно в 1952 году, когда началась эта «охота на ведьм», он просто уехал к себе в деревню на Дон, и полтора года его не было. Он вернулся только в 1954 году. И его вместо охраны, после того как проверили, а это уже 1954 год, КГБ СССР, его отправили замполитом в дивизию Дзержинского. Это считается сильнейшее понижение».

Исчезли все, кто имел отношение к двойникам Сталина.

Вскоре в Китае публикуется письмо сына Сталина — Василия, в котором он утверждает, что в Мавзолее находится тело не его отца, а двойника вождя. Сам же Сталин был сразу после смерти срочно кремирован, поскольку из-за яда лицо Иосифа Виссарионовича очень сильно изменилось. Василий просил китайского лидера предоставить ему гражданство, поскольку опасался за свою жизнь. Советские лидеры сделали вид, что не знали об этой просьбе. Вскоре Василий внезапно умирает. Историк А. Уткин писал: «Я думаю, что таким образом они, конечно, могли заметать следы. В этом был один из мотивов удаления и сожжения Сталина. Но я думаю, что главный мотив – ненависть Хрущева к Сталину. Историки это хорошо знают, что Хрущев был троцкистом в свое время. Сталин не послал его в ГУЛАГ, не уничтожил, хотя большинство троцкистов он отправил туда, не уничтожил потому, что Хрущев быстро перестроился и стал ревностным сторонником Сталина».

Версия о подмене тела Сталина подтверждается заключениями патологоанатомов. Не было в документах даже упоминаний о тех особенностей строения тела вождя, которые были ранее зафиксированы лечащими врачами. Например, там не было упоминаний о сросшихся пальцах на левой ноге. Или вот еще: на кадрах кинохроники заметно, как Сталин всегда держит поврежденную левую руку согнутой, а в акте патологоанатомов ничего не говориться о поврежденном локте.

По воспоминаниям коменданта дачи – Петра Лозгачева, который первый нашел Иосифа Виссарионовича: «Сталин лежал на ковре около стола… Я быстро по домофону вызвал Старостина, Тукова и Бутусову. Видно было, что он уже озяб в одной нижней солдатской рубашке… Бутусова отвернула ему завернутые рукава сорочки… Сталина положили на диван и укрыли пледом… В 9 часов 2 марта прибыли врачи… Начали осматривать Сталина…». А в архивных документах указывается, что врачи пришли в 7 утра и «…больной лежал на диване в бессознательном состоянии в костюме». Напрашивается сразу предположение, что найдя Сталина мертвым, его партийные соратники срочно заменили его «заболевшим» двойником. И на экспертизу патологоанатомов доставили совсем не тело Сталина.

Конечно, «игра с двойниками» могла иметь и намного худшие последствия. Ведь преступная верхушка «горе правителей» могла еще долгое время морочить голову народу, периодически меняя двойников Сталина, делая его правление бесконечным. От таких деятелей как Берия и Маленков, стремившихся к власти любой ценой, можно было ожидать всего. А то, что Берия имел отношение к смерти Сталина доказывают имеющиеся архивные документы.

Сегодня трудно ответить на вопрос: похоронен ли Сталин у Кремлевской стены или один из его двойников. Многие соратники «вождя народов» унесли эту тайну с собой. А архивные документы тоже можно уничтожать или подменить фальшивками. Будем надеяться, что тайна смерти Сталина, со временем, все равно будет раскрыта.

Подпишитесь на нас

Томский профессор Иван Валединский лечил вождя всех народов сероводородными ваннами

5 января 1937 года после застолья у Сталина по случаю очередного его выздоровления профессор Иван Александрович Валединский запишет в своем дневнике: "Сталин говорил об успехах советской медицины, но тут же заметил, что среди врачей есть враги народа".

Лечить главу государства - что может быть почетнее? Лечить Иосифа Сталина - что может быть опаснее?

Иван Валединский занимался этим почетным и опасным делом с 1926 по 1940 год. Его путь к пациенту особой важности начался в Томске.
Краткие биографические сведения о нем содержит словарь "Профессора Томского университета". Валединский родился 1 (13) июня 1874 года во Владимирской губернии. Сын священника и выпускник Владимирского духовного училища, он выбрал для себя стезю врача. В 1895 году зачислен в число студентов Томского императорского университета, В феврале 1899 года принял участие в волнениях, вызванных избиением студентов Санкт-Петербурга, был отчислен, однако уже в августе восстановлен - Иван Александрович был студентом успешным, подающим надежды, поэтому его и простили так скоро. В 1901 году он с отличием окончил Томский университет, уехал к себе на родину во Владимирскую губернию, работал сначала сельским, потом фабричным врачом. Однако уже через два года по настойчивому приглашению профессора А.Е. Смирнова вернулся в Томск, на родной медицинский факультет, с которым связал свою жизнь вплоть до 1924 года.
В Томском университете Иван Валединский состоялся и как ученый, и как практикующий врач. Начинал сверхштатным ассистентом (лаборантом) при кафедре гистологии и эмбриологии, затем был перемещен на кафедру частной патологии и терапии. В 1908 году защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора медицины, подводившую итоги его исследованиям нервных узлов в желудочках сердца млекопитающих и человека. В 1911 - 1912 годах занимался наукой в клиниках и институтах Германии.

По возвращении в Томск занялся исследованиями минерального состава вод сибирских озер в различное время года. Эта работа предопределила его дальнейшую карьеру - Ивану Александровичу предстояло стать одним из крупнейших российских ученых-бальнеологов и организаторов курортного дела.
Валединский сыграл огромную роль в становлении и развитии знаменитого сибирского грязевого курорта Карачи. Здесь он занимался бальнеологическими исследованиями и способствовал правильной организации лечебного дела на курорте. Позднее методика Валединского была распространена и на другие сибирские курорты.

Иван Александрович, будучи уже экстраординарным профессором по кафедре частной патологии и терапии (1919), стал одним из организаторов создания в Томске физиотерапевтического института, ныне НИИ курортологии и физиотерапии. С 20-х годов Валединский - признанный специалист в этой отрасли охраны здоровья. Он постоянно участвует в работе всероссийских курортных и малярийных съездов в Москве, где выступает с докладами и сообщениями.
Томская страница его биографии закончилась летом 1924 года, когда по состоянию здоровья он вынужден был покинуть Сибирь. В сентябре того же года Валединский по конкурсу назначается заведующим терапевтическим отделением курортной клиники Наркомата здравоохранения РСФСР, которая спустя два года будет реорганизована в Центральный институт курортологии. С 1926 года Иван Александрович направляется на Северный Кавказ и становится научным руководителем курорта Сочи-Мацеста. Здесь и пересеклись пути томского профессора с Иосифом Сталиным.

Сведения об этом периоде жизни Валединского мы находим в работе Жореса Медведева "Существует ли загадка смерти Сталина?". Медведев пишет, что именно в 1926 году генеральный секретарь ЦК ВКП(б) стал жаловаться на постоянные боли в мышцах рук и ног. Врачи Кремлевской больницы рекомендовали ему пройти курс лечения горячими серными ваннами в Мацесте. Осенью 1926 года Сталин берет отпуск и отправляется в санаторий Старая Мацеста, главным врачом которого был Иван Валединский.

Осмотр Сталина врачами санатория не выявил никаких отклонений от нормы. Тем не менее генсек прошел полный курс лечения теплыми сероводородными ваннами от естественных источников Мацесты. Это ему помогло. Однако на следующий год боли повторились, и Сталин снова спешит в Мацесту к спасительным ваннам. Под наблюдением Валединского он проводит почти месяц, обретя к концу лечения спокойствие и практически полное исчезновение беспокоящих его болей.

В 1930 году Сталин приезжает к Валединскому уже не один - с Ворошиловым и Горьким. Курс физиотерапии настолько понравился вождю, что он в этом же году делает Ивана Александровича своим личным врачом, дарит ему пятикомнатную квартиру в Москве и чуть позже назначает его медицинским руководителем Северо-Кавказских курортов. Именно в это время здравницы Кавказа развиваются особенно интенсивно.

В 1931-м и 1932 годах Сталин удлиняет свои отпуска, проводя в санаториях Черноморского побережья до двух месяцев кряду. Генеральный секретарь доволен. В одной из записок Молотову, замещающему его в столице, Сталин пишет: "Вода оказалась здесь замечательная. Ей-ей. Расскажу подробно, когда увидимся".

В 1936 году в декабре, пишет Жорес Медведев, Валединский был вызван к Сталину на дачу в Кунцево по поводу заболевания горловой ангиной с высокой температурой. В консилиуме по поводу лечения участвовали также профессор В. Виноградов, кардиолог, и профессор Б. Преображенский, специалист по заболеваниям горла. Сталин встретил Валединского как старого друга и расспрашивал его о работе недавно созданного Института экспериментальной медицины. При этом Сталин заметил, что ученые ВИЭМ "много занимаются теорией, мало дают в практику и не занимаются проблемой продления жизни". Вскоре после этого замечания проблема продления жизни стала одной из приоритетных в исследованиях советской медицины.

В последний раз Валединский осматривал Сталина 13 февраля 1940 года опять по поводу инфекции горла. У Сталина была повышенная температура, но он работал. Именно в эти дни шли ожесточенные бои на советско-финском фронте. На рабочем столе у Сталина была разложена карта Финляндии. Он познакомил врачей с ходом военных действий и, стукнув карандашом по столу, сказал: "На днях будет взят Выборг". Выборг был, однако, "взят" только через месяц.
Профессор Валединский лечил не только Сталина. Среди его пациентов были Георгий Димитров, Вильгельм Пик, Морис Торез, Анатолий Туполев и многие другие известные деятели того времени.

В 1944 году Иван Александрович был назначен гласным врачом подмосковного санатория "Барвиха". Личным врачом Сталина по рекомендации Ивана Александровича Валединского стал профессор Владимир Никитович Виноградов. Горькая ирония судьбы - в последующем именно Виноградову придется сполна испытать на себе всю опасность близости к вождю. В 1952 году он окажется главным фигурантом знаменитого "дела врачей", последней отрыжки сталинских репрессий. Кто знает, будь Валединский помоложе (а в 1952 году ему исполнилось уже 78 лет), наверняка ему тоже пришлось бы оказаться на тюремных нарах.
Н
о Валединского судьба оберегла. Скончался он не в лагерях, а у себя дома. в феврале 1954-го на 80-м году жизни.

Иван Александрович оставил после себя не только множество научных трудов, принесших ему авторитет выдающегося ученого-курортолога. Славу отца приумножил один из его сыновей - Анатолий, правда, совсем в другой сфере. Анатолий Иванович Валединский - известный советский конструктор двигателей для самолетов и крылатых ракет, заместитель генерального конструктора космических аппаратов Сергея Павловича Королева.

Сергей НИКИФОРОВ Личный врач Сталина. // Вечерний Томск (Томск).- 29.04.2003.- 077.- C.3-4

1 марта 1953 года у вождя случился инсульт, ему вовремя не оказали помощь, в результате чего 5 марта Иосиф Виссарионович умер. Похороны Сталина стали всенародной драмой. В давке погибли тысячи человек. Но лишь сейчас, спустя время становится понятно, что его смерть могла быть результатом заговора советской верхушки. Той самой, что у гроба Сталина произносила траурные речи.

Официальная причина смерти Сталина

Умер Сталин в своей официальной резиденции - Ближней даче, где он постоянно проживал в послевоенный период. 1 марта 1953 года один из охранников обнаружил его лежащим на полу малой столовой. Утром 2 марта на Ближнюю дачу прибыли врачи и диагностировали паралич правой стороны тела. 5 марта в 21 час 50 минут Сталин умер. Согласно медицинскому заключению, смерть наступила в результате кровоизлияния в мозг.

Убийство вождя. Сталина отравили

B бывшем кремлевском архиве обнаружены документы, свидетельствующие о том, что Сталина отравили. Кто и как это сделал?

Первые известия об отравлении

Первые данные, подтверждавшие, что Иосифа Сталина убил кто-то из близких соратников, появились ещё в 50-е годы

Поначалу об этом проговорился Никита Хрущёв в присутствии нескольких западных журналистов. В иностранных СМИ слова Хрущёва растиражировали как настоящую сенсацию, но за «железный занавес» новость долетела не сразу, да и услышали о ней только те, кто ловил по радио зарубежные «голоса». Вторым о насильственной смерти Сталина высказался бывший министр иностранных дел СССР Дмитрий Шепилов, и тоже в присутствии иностранных корреспондентов. Эти два как бы «случайно вырвавшихся» свидетельства дали повод американскому историку Абдурахману Авторханову начать масштабные исследования. И в 1976 году появилась на свет книга «Загадка смерти Сталина (Заговор Берия)». Авторханов проделал огромную работу: разыскал в Советском Союзе десятки свидетелей, опросил их – по тем временам это был крайне непростой труд. В итоге на Западе долгое время в версии отравления не сомневался никто – споры вызывала только личность организатора убийства. Таковым считали министра внутренних дел Лаврентия Берию. Как оказалось, ошибочно. Берия, конечно, мог быть причастен к убийству, но организовывал его не он, а Лазарь Каганович, также входивший в ближний круг Сталина. Каганович дожил почти до распада СССР, но за все эти годы не проронил ни слова о своей сопричастности к смерти вождя.
Документы комиссии Михаила Полторанина по рассекречиванию архивов КГБ, связанных с последними днями генералиссимуса, однозначно свидетельствовали о том, что Лаврентий Берия мог и не знать о готовящемся убийстве. Член президиума ЦК Каганович просил его удалить подальше от вождя двух его ближайших сподвижников – заведующего особым сектором ЦК Александра Поскрёбышева и начальника личной охраны генерал-лейтенанта Николая Власика, якобы дурно влияющих на Сталина, что Берия с успехом и исполнил. Но о том, зачем именно понадобилось устранять Власика с Поскрёбышевым, Берия мог и не знать.

Как именно Каганович планировал убийство и кого привлекал к операции по устранению Сталина? Известно, что Кагановичу помогала его родственница Элла. Именно она и договаривалась с исполнителями. Именно она консультировалась со специалистами, выбирая отраву. В 90-е годы все записи в архиве КГБ, касающиеся этой женщины, были вывезены в Израиль по личному распоряжению Бориса Ельцина. Почему же убийство Сталина замыслил именно Каганович?

Кто отравил Сталина?

По-видимому, подоплёка преступления крылась в бытовой, даже, можно сказать, семейной истории. Сын Лаврентия Берии Серго в своей книге «Мой отец – Лаврентий Берия» упоминал о том, что у сестры (по другим данным – племянницы. – Прим. автора) Кагановича Розы был сын от Сталина: «Их близость и стала непосредственной причиной самоубийства Надежды Аллилуевой, жены Иосифа Виссарионовича, – писал Серго Берия. – Ребёнка, росшего в семье Кагановича, я хорошо знал. Звали мальчика Юрой. Мальчишка очень походил на грузина».
В 1951 году Берия доложил Сталину о том, что Юрий якобы высказывался в кругу знакомых, что сменит Сталина на посту главы государства – унаследует, так сказать. Так это или нет, но Сталин якобы попросил Берию «решить вопрос с наследником». Каганович об этом узнал и поспешил имитировать смерть Юрия. Организовали фиктивные похороны, а парня тем временем спрятали в Ленинграде, у дальних родственников Кагановича. О том, что Юрия видели живым уже после смерти Сталина, вспоминали писатели Сергей Красиков и Владимир Солоухин. В общем, версия о том, что Каганович решил убить Сталина, чтобы уберечь сына своей сестры от неминуемой расправы, в ходу у историков до сих пор.

От чего умер Сталин? Отравили минеральной водой.

Сталина отравили скорее всего в субботу 28 февраля 1953 года. Вечером он выпил минеральной воды – согласно составленному впоследствии описанию в спальне находились три пустые бутылки. Одна из них, из-под боржоми, впоследствии бесследно исчезла. Исследователи, в частности Олег Каратаев и Николай Добрюха, считают, что к выбору яда убийцы подошли крайне осторожно. Нужно было сделать так, чтобы яд не убил Сталина сразу. Убийцам нужно было время, чтобы разделить власть между собой. А быстрая смерть вождя такой возможности не оставляла.
Николай Добрюха пишет, что «Сталин отравился сразу, как только выпил минералку. Об этом свидетельствует тот факт, что его нашли лежащим у стола, на котором стояли бутылка минеральной воды и стакан, из которого он пил. А поскольку яд действовал «почти моментально», выпив, Сталин тут же упал… по одним данным, замертво, по другим – потеряв сознание». 8 ноября 1953 года, продолжает Николай Добрюха, музею Ленина из Санитарного управления Кремля решили передать для музея Сталина медикаменты и три бутылки из-под минеральных вод, но отчего-то по неуказанным причинам 9 ноября передали лишь две бутылки (одна из-под нарзана, другая из-под боржоми). Был ли среди убийц Берия? Судя по тому, что крайним сделали именно его, о готовящемся убийстве он всё-таки не знал. Эту версию подтверждают и некоторые свидетельства. Николай Добрюха пишет, что Берия «сильно перенервничал», узнав о том, что Сталин находится между жизнью и смертью после «кровоизлияния в мозг». Уж кто-кто, а Берия, читавший всё, что писали о состоянии здоровья вождя врачи, знал, что Сталин здоров как бык. Стабильное давление в течение 10 лет, и вдруг ни с того ни с сего – инсульт. Странно и то, что, узнав об инсульте, первое, что сделал Берия, – допросил бывшего начальника токсикологической лаборатории НКВД - МГБ Григория Майрановского, которого арестовали в декабре 1951 года. Майрановский подтвердил, что неоднократно консультировал родственницу Лазаря Кагановича Эллу «по очень щепетильным вопросам», связанным с ядами.
Собственно, даже изучив заключение врачебного консилиума, состоявшегося после смерти вождя, можно было предположить, что с «инсультом» что-то нечисто. Если только инсульт не последовал вслед за отравлением и был спровоцирован именно ядом. Консилиум заключил: «При исследовании крови отмечено увеличение количества белых кровяных телец до 17.000 (вместо 7000 – 8000 в норме) с токсической зернистостью в лейкоцитах. При исследовании мочи обнаружен белок до 6 промилле (в норме 0)». Переводя с медицинского на русский, означает это одно – отравление.

Документальный фильм телеканала Россия «От чего умер Сталин? Сенсация без срока давности»

Версия «врачи-убийцы»

Долгое время в ходу была версия, что Сталина отравили «врачи-убийцы». При этом наблюдалась некая двойственность официальной трактовки смерти вождя: с одной стороны, документально зафиксирован инсульт, с другой – группа врачей и медсестёр, якобы отомстившая «отцу народов» за репрессии в отношении «безродных космополитов». Версия появилась не на пустом месте: последний укол, который мог стать роковым, Сталину сделала медсестра Моисеева. Вечером 5 марта она ввела Сталину инъекцию глюконата кальция – до этого такие уколы вождю не делали ни разу. Затем были ещё два укола – камфорное масло и адреналин. И, судя по врачебным записям, Сталин тут же скончался. При таком состоянии, которое было у Сталина в последние часы, инъекция адреналина может вызвать спазмы сосудов большого круга кровообращения и как следствие быструю смерть.

Отравили «паучим ядом»

А было так. К минералке подмешали «паучий яд» естественного происхождения, над которым «колдовали» в лаборатории Майрановского. Такой яд нарушает дыхание, кровообращение и поражает лимфатические узлы и головной мозг. Но не всегда вызывает смерть. Консультируя сестру Кагановича, Майрановский предупреждал об этом, но почему-то убийцы остановились именно на яде паука. В результате Сталин отравился, но не умер. Но врачи-то не сразу узнали об отравлении! Первые анализы крови и мочи оказались в их распоряжении только ранним утром 5 марта. К этому времени яд уже вызвал необратимые нарушения в сердце и мозге – обнаружили его слишком поздно. Второй анализ свидетельствовал о наличии в крови Сталина 85% нейтрофилов при норме 55–68%, а рост числа нейтрофилов свидетельствует о наличии токсичных веществ в организме. Другой показатель – 18% палочкоядерных нейтрофилов при норме 2-5%. Все признаки отравления были налицо. И врачи понимали, что это конец. Поэтому последние уколы и делались лишь для того, чтобы облегчить страдания умирающего.
Вскрытие также показало наличие отравления ядом несинтетического происхождения. Именно по этой причине заключение патологоанатомов подписали лишь 11 человек из 19, входивших в комиссию. Восемь «неподписантов» хорошо понимали, под чем им придётся поставить подпись, и решили не рисковать, объяснив свой поступок некими «научными противоречиями», которые возникли у них с коллегами во время патанатомической экспертизы.Заключение экспертов переписывалось дважды – в апреле и июле 1953 года. Последний раз – после ареста Берии, назначенного «стрелочником». Лазарь Каганович, организовавший отравление, продержался во власти до 1959 года и дожил до глубокой старости. Его родственница Элла, снабжавшая исполнителей ядом и консультировавшаяся у светил-отравителей из МГБ, в 60-х эмигрировала в Израиль. Возможно, в ближайшее время откроются новые подробности убийства Сталина – вот-вот должны рассекретить тайные архивы Лаврентия Берии.

Книги о смерти Сталина

Книга Николая Добрюхи «Как убивали Сталина»

«Исследование «Как убивали Сталина» - сильный материал. Очень сильный материал. Убедительный… Документы о последней болезни и смерти Сталина настолько значительны, что теперь от них уже никто не сможет отвернуться. Впервые мы имеем дело не с набором воспоминаний, слухов и предположений о смерти Сталина, а с исследованием подлинных документов» — руководитель советской разведки (1974–1988) Председатель КГБ СССР (1988–1991) Владимир Крючков.

Книга Юрия Мухина «Убийство Сталина и Берия»

По сути это научно-историческое расследование Юрия Мухина. В книге вскрыты не только мотив убийств и конкретные убийцы, но показаны и все этапы заговора номенклатуры против советского народа: сплочение и поражение заговорщиков в 30-х годах, новое сплочение после Отечественной войны, прикрытие заговора еврейской версией («дело врачей»), убийство вождей советского народа и, наконец, полная победа заговорщиков над народом в 1991 г. Показано то сложное положение, в которое попала победившая номенклатура КПСС в России и СНГ, даже имея ничем не ограниченную власть над населением и баснословные суммы денег, украденных у народа СССР.Для историков, политологов, студентов исторических специальностей и всех интересующихся историей.

Видео о причинах смерти Сталина

Документальный фильм телеканала Мир «Смерть вождя. Как убивали Сталина»

Смотреть фильм «Смерть Сталина» 2017

Британско-французский комедийный художественный фильм, снятый в 2017 году по одноимённому французскому графическому роману (комиксу) 2010 года. Фильм повествует о последних часах жизни лидера СССР Иосифа Виссарионовича Сталина и политической борьбе за власть его ближайшего окружения сразу после его кончины в начале марта 1953 года.
Игра всех артистов в данном фильме оставляет желать лучшего, очень пошло, грязно и совсем не смешно. История в фильме вся перековеркана с головы на ногу, после просмотра фильма остается негатив.

Даже спустя десятилетия с момента смерти Иосифа Сталина его последние дни и часы окружены ореолом таинственности. Могли ли врачи помочь умирающему? Было ли причастно к смерти советского лидера его ближайшее окружение? Являлись ли события первых дней марта 1953 года заговором? АиФ.ru приводит несколько фактов, связанных со смертью человека, навсегда оставившего след в мировой истории.

Роковой инсульт не был спровоцирован злоупотреблением алкоголем

Существует ошибочное мнение о том, что роковой инсульт настиг Сталина после обильного ужина, где вино лилось рекой. В действительности вечером 28 февраля Сталин в компании Маленкова, Берии, Булганина и Хрущева посмотрел фильм в кремлевском кинозале, а затем пригласил их на Ближнюю дачу, где состоялся весьма скромный банкет. Очевидцы утверждают, что Сталин выпил на нем лишь немного вина, разбавленного водой.

Гости Сталина разъехались под утро 1 марта, но для вождя это был привычный режим дня - он многие годы работал по ночам, уходя спать лишь на рассвете. По свидетельству сотрудников охраны, Сталин уходил отдыхать в хорошем расположении духа. Более того, он приказал охране тоже ложиться спать, чего ранее за вождем замечено не было.

Здание ближней дачи Иосифа Сталина в Кунцево в Москве. Фото: РИА Новости / Пресс-служба ФСО России

Сталин не звал на помощь, охрана не проявляла инициативы

Сталин редко спал долго, и, как правило, к 11 часам от него уже поступали первые распоряжения нового дня для охранников и прислуги. Но 1 марта никаких сигналов от вождя не было. Пауза продлилась до самого вечера, причем около 18 часов в комнатах, которые занимал Сталин, загорелся свет. Но вождь по-прежнему никого не вызывал, что было уже, безусловно, экстраординарным событием.

Лишь после 22:00 1 марта 1953 года сотрудник охраны Лозгачев , пользуясь тем, что привезли почту, решился зайти в покои Сталина. Вождя он обнаружил на полу, брюки его пижамы были мокрыми. Сталина колотил озноб, он издавал нечленораздельные звуки. Судя по включенному свету и найденным на полу часам, Сталин, несмотря на ухудшение состояния, еще какое-то время мог двигаться, пока без сил не рухнул на пол. В таком положении он провел несколько часов. Остается загадкой, почему вождь не предпринял попыток вызвать охрану и попросить помощи.

Окружение вождя делало вид, что ничего серьезного не происходит

То, что происходило дальше, позволяет ряду исследователей обвинять окружение Сталина в заговоре. Первые доклады охраны о состоянии вождя наткнулись на очень странную реакцию. Хрущев и Булганин, приехав на Ближнюю дачу, покинули ее, ограничившись беседой с охраной. Прибывшие к трем часам ночи Берия и Маленков заявили, что Сталин просто принял лишнего на банкете. При этом Лаврентий Павлович не мог не знать, что вождь не употреблял значительного количества алкоголя, а, значит, его состояние не могло быть следствием опьянения. Есть основания думать, что все члены сталинского окружения отлично осознавали, что происходит что-то серьезное. Однако незадолго до этого вождь приступил к обновлению состава советского руководство, прямо дав понять «старой гвардии», что намерен их заменить. Хрущев, Берия и другие не убивали Сталина напрямую, однако они не оставляли ему шансов на спасение, максимально задерживая прибытие врачей.

Врачей пустили к Сталину тогда, когда у него не осталось шансов выжить

Лишь к 9 часам утра 2 марта на Ближней даче появляется бригада врачей во главе с одним из лучших советских врачей-терапевтов Павлом Лукомским . Медики ставят диагноз - инсульт, констатируют паралич правой стороны тела и потерю речи.

Позднее Василий Сталин будет шокировать окружающих криками: «Отца убили!» Сын вождя был недалек от истины - известно, что для спасения жизни перенесшего инсульт важны так называемые «золотые часы». Как правило, медики подразумевают оказание первой помощи в течение часа, а также доставку больного в стационар в течение четырех часов.

Но Сталина обнаружили не ранее, чем через три-четыре часа после приступа, а помощь врачей он получил еще через 11 часов. Не факт, что 74-летнего вождя удалось бы спасти даже при оказании немедленной помощи, но задержка на половину суток не оставила ему шансов выжить.

Уже в течение 2 марта 1953 года Берия, Маленков, Булганин, Хрущев и другие члены «старой гвардии» проводят совещания, на которых происходит перераспределение высших постов. Принимается решение о том, что выдвинутые Сталиным новые кадры будут отодвинуты от главных постов в стране. Медики докладывают то, что сталинское окружение и без этого прекрасно понимает - вождю остается жить не более нескольких суток.

Президент Академии наук СССР Александр Николаевич Несмеянов зачитывает обращение ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР ко всем членам партии в связи с кончиной Иосифа Виссарионовича Сталина. Фото: РИА Новости / Борис Рябинин

О тяжелой болезни вождя народу сообщили 4 марта

4 марта 1953 года о заболевании Сталина объявляется официально. Дважды в день начинают выпускаться бюллетени о состоянии здоровья советского лидера. Вот текст бюллетеня, опубликованный в газете «Правда» 4 марта 1953 года: «В ночь на 2 марта 1953 года у И.В. Сталина произошло внезапное кровоизлияние в мозг, захватившее жизненно важные области мозга, в результате чего наступил паралич правой ноги и правой руки с потерей сознания и речи. Второго и третьего марта были проведены соответствующие лечебные мероприятия, направленные на улучшение нарушенных функций дыхания и кровообращения, которые пока не дали существенного перелома в течение болезни.

К двум часам ночи четвертого марта состояние здоровья И.В. Сталина продолжает оставаться тяжелым. Наблюдаются значительные расстройства дыхания: частота дыхания — до 36 в минуту, ритм дыхания неправильный с периодическими длительными паузами. Отмечается учащение пульса до 120 ударов в минуту, полная аритмия; кровяное давление — максимальное 220, минимальное 120. Температура 38,2. В связи с нарушением дыхания и кровообращения наблюдается кислородная недостаточность. Степень нарушения функций головного мозга несколько увеличилась. В настоящее время проводится ряд терапевтических мероприятий, направленных на восстановление жизненно важных функций организма». Последний бюллетень — о состоянии Сталина на 16 часов 5 марта — будет опубликован в газетах 6 марта, когда вождя уже не будет в живых.

Фото: РИА Новости / Дмитрий Чернов

Сталина лишили власти за 1 час 10 минут до смерти

Иосиф Сталин лишился даже формальной власти еще при жизни. 5 марта 1953 года в 20:00 началось совместное заседание Пленума Центрального Комитета КПСС, Совета Министров Союза ССР и Президиума Верховного Совета СССР. После доклада министра здравоохранения СССР Андрея Третьякова о состоянии Сталина началось перераспределение постов в целях «обеспечения бесперебойного и правильного руководства всей жизнью страны». Председателем Совета Министров СССР, то есть фактическим главой страны, был назначен Георгий Маленков . Лаврентий Берия стал руководителем объединенного ведомства, в которое вошли МВД и МГБ. Председателем Президиума Верховного Совета СССР стал Клим Ворошилов . При этом Сталина не решились полностью вывести из руководства - он был включен в состав Президиума ЦК КПСС

Заседание завершилось в 20:40, то есть за час небольшим до смерти вождя. Информация о нем в советских СМИ появилась 7 марта, но без уточнения времени его проведения. В сообщении не упоминалось о том, что к моменту принятия данных решений Сталин был жив.

Тайны последних часов вождя умерли вместе с полковником Хрусталевым

С момента появления врачей на Ближней даче 2 марта и до последних минут жизни Сталина рядом с его постелью дежурил кто-то из членов его ближайшего окружения. Во время заседания, на котором перераспределились посты в руководстве страны, рядом со Сталиным дежурил Николай Булганин. Однако около половины десятого вечера 5 марта на Ближней даче собрались практически все члены «старой гвардии». В 21:50 Иосиф Сталин скончался. Дочь вождя Светлана Аллилуева вспоминала: «Берия первым выскочил в коридор, и в тишине зала, где все стояли молча, послышался его громкий, не скрывавший торжества голос: «Хрусталев, машину!»

Фраза «Хрусталев, машину!» стала исторической. Полковник государственной безопасности Иван Васильевич Хрусталев с мая 1952 года являлся начальником личной охраны подразделения № 1 1-го отдела УО МГБ СССР. Хрусталев сменил на этом посту Николая Власика , возглавлявшего сталинскую охрану на протяжении полувека. Многие историки связывают пассивность охраны в первые часы после инсульта с личностью Хрусталева, которого считают «человеком Берии». Еще до отстранения и ареста Берии, 29 мая 1953 года Хрусталев был уволен в запас по возрасту. В декабре 1954 года последний начальник охраны Сталина умер в возрасте 47 лет. Все тайны, связанные с последними часами жизни вождя, он унес с собой в могилу.

© РИА Новости

© РИА Новости

© РИА Новости

© РИА Новости

© РИА Новости

© РИА Новости

Поэт Евгений Евтушенко (в центре) снимает фильм по собственному сценарию "Похороны Сталина".

© РИА Новости

Горизонты в лабиринте
Дата: 01/06/2010
Тема:

Беседа с легендарным «комсомольцем» Н.Н.Месяцевым накануне его 90-летия

После праздника Победы я получил письмо от «Алексея Месяцева». Был удивлен и обрадован: его отец, легендарный 90-летний «комсомолец» Николай Николаевич Месяцев, жив-здоров, в боевом строю и готов встретиться со своей газетой «Советская Россия» в канун почтительного юбилея. Представилась возможность увидеться и побеседовать с уникальным человеком, который получал ответственные задания чуть ли не от самого Сталина, встречался с Маленковым, был зван на службу лично Берией, сыграл ответственную роль при «уходе» Хрущёва, был на примете у Брежнева, возводил Останкинский телецентр под патронажем Косыгина, в «Большом доме» работал заместителем заведующего отделом Андропова, многие годы был по-братски связан с Семичастным, дружил с Шелепиным. А до этого еще прошел фронтовыми дорогами до самого Берлина, служил в СМЕРШе, был авторитетным секретарем ЦК комсомола… Разве не легендарная личность?
К тому же (пусть простят мне читатели неуместное припоминание) он прикоснулся и к моей судьбе. «На заре туманной юности», когда я возглавлял многосотенный бурлящий комсомольский коллектив факультета журналистики МГУ и уже стажировался в «Комсомолке», секретарь ЦК ВЛКСМ Месяцев пригласил меня на работу в свой отдел пропаганды. Весьма польщенный, я тем не менее отказался – очень хотелось остаться в журналистике. «И правильно сделал!» – заметил теперь Николай Николаевич, когда я напомнил об этом эпизоде. Сам он не раз в поворотные минуты жизни самостоятельно решал свою судь­бу, каким бы прессом его не придавливали.
Встреча наша была радостной, беседа – длительной, откровенной, богатой яркими воспоминаниями и решительными суждениями. В свои 90 (исполняется 3 июня) Николай Николаевич выглядит молодцом, как на этой фотографии, сделанной совсем недавно на выставке в нашенском Музее революции. У него светлая (совсем даже не седая) голова, четкие представления и уверенные оценки. Для журналиста беседовать с ним – профессиональная удача и удовольствие. Я «намотал» многие сотни метров пленки, меня снабдили добротными источниками, и Николай Николаевич подарил свою книгу, над которой работал годы, – это убедительная искренняя исповедь прожитого им века. Любая полоса его жизни – сюжет для целой повести. В этом очерке затронуты лишь несколько особенно волнующих нас тем.

Фальсификации и абсурды вокруг «дела врачей»

– Я слышал легенду о том, что в какой-то момент у Кремля возникла необходимость укрепить органы безопасности, и тогда группу деятелей комсомола, включая Месяцева, направили в КГБ. Вместе с Шелепиным… Присвоили им генеральские звания.
– Здесь что-то путают. Шелепин пришел в органы позже, чем послали «комсомольцев». Кстати, нас было трое: Вася Зайчиков, секретарь ЦК комсомола; Петр Колобанов, первый Челябинского обкома, и я, в то время аспирант Академии общественных наук. Январским вечером возвращаюсь с катка в Останкинском парке, вижу: у дома (я жил тогда на Ярославском шоссе – теперь проспект Мира) стоит огромная машина. Елки-моталки, за кем это «членовоз» приехал? Поднимаюсь к себе на четвертый этаж, слышу в своей квартире мужские голоса. Захожу. «Наконец-то… Николай Николаевич, вас ждет Маленков. Надо ехать немедленно». – «Сейчас переоденусь». – «Не надо». Все-таки я переоделся.
До «Большого дома» домчались мгновенно. Поднялись на секретарский этаж. В кабинете у Г.М.Маленкова находились С.Д.Игнатьев, секретарь ЦК ВКП(б), министр госбезопасности, секретарь ЦК А.Б.Аристов, кто-то еще. Крепко пожав руку, Маленков усадил меня напротив.
«Мы пригласили вас по поручению товарища Сталина, он посмотрел ваше личное дело. Вы ему понравились. Товарищ Сталин сказал, что молодые, красивые, как правило, всегда смелы. Просим вас пойти на работу в следственную часть по особо важным делам Министерства государственной безопасности. Работающие там люди вводят в заблуждение Центральный Комитет партии. – Маленков с нажимом закончил: – ЦК нужна правда. Надо помочь Семену Денисовичу Игнатьеву в установлении истины в следственных делах». Другого решения, как согласиться, принять было невозможно. Маленков добавил, что о должности и звании министр позаботится и «решит по-хорошему». Приступить к работе надо завтра же.
На следующий день в приемной у министра мы и встретились все трое: Василий, Петр и я. Игнатьев довольно подробно ознакомил нас с положением в следственной части и выделил два групповых следственных дела. Одно из них – так называемое «дело врачей» и второе – бывшего министра Абакумова и других министерских работников.
«Чувствуется, что нас путают, – сказал министр, – вы должны внести в работу свежую струю, докопаться до правды, сделать ее достоянием ЦК и Сталина».
Зайчиков должен был изучать дело Абакумова, Колобанов – «дело врачей», а мне – работа по двум этим делам, так как я единственный из троих имел юридическое образование и следственную практику.
Было ясно: дела эти, как теперь говорят, резонансные, только резонанс очень болезненный для страны. Большинство проходивших по «делу врачей» были евреями – значит, раскручивается маховик антисемитизма, и это накладывается на кампанию борьбы с космополитизмом. Каково для авторитета страны, победившей фашизм? Не говоря уже о том, что по существу это порочно для социалистического общества.
Искусственность сляпанного «дела врачей» обнаруживалась без особого труда. Сочинители даже не позаботились о серьезном прикрытии. Бесстыдно брали из истории болезни высокопоставленного пациента врожденные или приобретенные с годами недуги и приписывали их происхождение или развитие преступному умыслу лечащих врачей. Вот вам и «враги народа»…
– Инициатива исходила от Берии или от кого-то другого?
– Берия к этому не имел отношения. Он пришел к руководству органами безопасности после смерти Сталина, при объединении МВД и КГБ. Инициатором надо считать начальника следчасти Рюмина, известного как отъявленный карьерист… Некоторые полагают, что толчком к возникновению «дела врачей» явилось будто бы высказанное Сталиным подозрение, что в смерти бывших членов Политбюро Калинина, Щербакова, Жданова повинны лечившие их врачи. В МГБ решили подтвердить «догадку» вождя. Появляется заявление сотрудницы кремлевской больницы Лидии Тимашук. Создается экспертная комиссия, во главе которой становится Рюмин. И – закрутилась машина.
На «деле врачей» строилось много спекуляций. И ныне появляются утверждения, что это была своего рода подготовка к массовой депортации евреев. Даже называются даты судебного процесса: 5–7 марта 1953 г. Но Сталин, мол, умер, его окружение взбунтовалось, следствие было прекращено, и врачей освободили. Так к хронике событий приспосабливают «логическую цепочку» с желаемыми выводами. Но жизнь выстраивает другую логику. Обнаружив, что следователи Рюмина политиков «путают», именно Сталин, Маленков и другие настояли на проведении тщательной ревизии следствия. И послали «комсомольцев». 13 января было сообщение об аресте врачей, а 19 января наша бригада уже приступила к работе. К середине февраля наше заключение было однозначным: «дело врачей» сфальсифицировано, врачи невиновны, их надлежит освободить. Доложили С.Д.Игнатьеву, он информировал Политбюро. Никакого обвинительного заключения по «делу врачей» в материалах следствия я лично не видел, ничто не указывало и на «готовящуюся депортацию».
– А как насчет генеральских погон? Какое у вас было звание в то время?
– Капитан. Как был капитаном, так и остался. От больших звезд отказывался. Считал: присвоят высокое звание – и я застрял. Я не хотел работать в органах. Тянуло на общественное поприще… В это время руководителем двух силовых структур стал Берия. Я был вызван к нему. Меня предупредили: не называй его министром, он любит, когда его называют «народный комиссар». Зашел, доложился. Разговор начался с моей заключительной записки. А потом он стал рисовать перспективы и нажимать. А у меня росло все большее отторжение и предложений, и его личности. Отпустите, говорю, я по натуре – пропагандист… Нет, останешься, напирает, мы с тобой такую пропаганду развернем, все удивляться будут… Я счастлив, что мне не пришлось никого удивлять своей службой под руководством Берии.
Делом Абакумова Николай Николаевич напрямую не занимался, то есть не допрашивал своего бывшего начальника по линии СМЕРШ, этим занимался Зайчиков при консультативном обеспечении Месяцева. У этого дела был суровый разворот. Месяцев выехал в Лондон выяснять, была ли у кремлевских врачей связь с «Джойнтом» – организацией, которую подозревали в сионистской шпионской деятельности. Именно в это время Сталин решил ознакомиться с ходом дела Абакумова. Он вызвал на ближнюю дачу Игнатьева, его зама Гоглидзе и Зайчикова. Рассказ Зайчикова об этой встрече Месяцев приводит в своей книге.
На Василия Никифоровича Сталин произвел впечатление старого, озабоченного, с опущенными плечами человека в потертом мундире и подшитых валенках. (Это было уже незадолго до рокового марта.) Он без всяких вступлений начал расспрашивать, как ведет себя Абакумов, что намерено предпринять следствие, чтобы добиться признаний. В своем докладе о допросах Абакумова Василий заметил: мои впечатления такие, что Абакумов затягивает следствие, на что-то надеется, а на что именно, пока, мол, не знаю. Игнатьев посоветовал взять в разработку тему бытовой нечистоплотности и предложил взглянуть на альбом с фотографиями, сделанными при домашнем обыске. Сталин начал листать страницы, внешне был спокоен, но руки нервно подрагивали. А министр в это время перечислял: изъято 350 пар различной обуви, обнаружена комната со стеллажами, забитыми отрезами шерсти, шелка, других тканей, литые из золота дверные ручки и тому подобное.
Недолистав, Сталин отбросил альбом и закурил. После паузы глухо произнес: «Если альбом показать рабочим и рассказать им, что стяжательством занимается советский министр, министр государственной безопасности, призванный стоять на защите их интересов, то им, рабочим, нас всех, вместе взятых, надо разогнать».
И, уже обращаясь к Зайчикову, заключил: «В ходе допроса Абакумова у вас не должны дрожать колени при упоминании им разных лиц, как бы высоко они ни стояли. Вы, товарищ Зайчиков, не можете не догадываться, на чье покровительство рассчитывает Абакумов и кто так долго от имени ЦК контролировал ЧК. Не доверяю я Берии; он окружил себя какими-то темными личностями».
Мы недоумевали, замечает Николай Николаевич, когда втроем обсуждали рассказ Василия о встрече со Сталиным, почему он сказал это при Гоглидзе? Видимо, старый лев уже готовился к прыжку на своего «заклятого сподвижника».

Политическое творчество и лоцманы в идеологии

– Николай Николаевич, а как вы оказались у главной кнопки Гостелерадио?
– Тоже, можно сказать, на революционной волне. Но началось все на тихих дачных тропинках в Усово, за Барвихой, где мы с семьей отдыхали в редкие выходные. Я тогда сдружился с Николаем Романовичем Мироновым, руководившим отделом административных органов ЦК КПСС. Прогуливаясь, вели неторопливые разговоры на свободные темы, которые всегда оказывались несвободными от политики и острозлободневными. Однажды во время «грибной охоты» на привале Миронов доверительно сообщил: «Среди членов ЦК вызревает мнение о целесообразности в интересах партии, государства и народа смещения Хрущёва с занимаемой должности… Как ты относишься к этому?» (Как относиться? Мы уж выясняли: хрущёвская политика дает серьезные сбои, катастрофически возрастают ее издержки.) – «Положительно». – «Ты понимаешь, что разговор строго между нами?» – «Понимаю. Не беспокойся».
Но сам уже назавтра с беспокойством стал приглядываться к окружающим и, конечно, к Андропову, с которым работал бок о бок. Ни гу-гу, все тихо. Дня за три до знаменитого октябрьского Пленума Миронов назвал мне дату – 14 октября, а также сообщил, что в «Правде», «Известиях» и на Гостелерадио произойдет замена первых лиц. «Мне поручено предложить тебе возглавить Гостелерадио. У тебя авторитет среди творческой интеллигенции, к тебе по-доброму относятся, не новичок и в журналистике… Резонанс явно будет положительным». Конечно, такое предложение делать не адмотделу. Но мои попытки выяснить, от кого оно исходит, успехом не увенчались. На раздумье дан был всего день. А раздумывать было над чем. Мое ли это дело? Справлюсь ли? Да и пелена секретности оставляла вопрос: а если неудача? Тогда конец всему… Но прошедшим войну страх – не советчик. Наутро, поднимаясь с Мироновым в лифте, сказал: «Николай Романович, я согласен. Можешь сообщить об этом людям в масках». – «Не шути… Того требует обстановка».
Около полуночи, 13 октября 1964 года, я был приглашен в кабинет Брежнева. Там находились Косыгин, Подгорный, секретари ЦК Демичев, Ильичёв. И, что называется, без словопрений и эмоций решили: сейчас же, в полночь, собрать в доме на Пятницкой членов Комитета Гостелерадио и представить им нового руководителя. Сделать это было поручено Ильичёву. Наказали: из ближайших передач и программ подубрать упоминание Хрущёва. «Ну, Коля, желаем тебе успеха, – напутствовал Брежнев. – На днях мы встретимся. В случае необходимости звони». Было ясно, кто сменит Хрущёва.
Меня это не окрыляло. Я давно уже знал Леонида Ильича, еще с молдавской поры, где работал секретарем комсомола, знал все плюсы и минусы этого доброго, но не исключительного человека. Считал, что для советского поезда, несколько забуксовавшего на социалистическом пути, нужен иной, более мощный локомотив, с высоким КПД.
Мы заговорили о том, что «маски» и тайны вокруг Пленума дали простор фантастическим слухам о заговоре верхов. Да, подтвердил Николай Николаевич, иные лихачи октябрьский Пленум 64-го приравняли к ГКЧП 91-го – незаконно, мол, нелегитимно. Глупость! Никаким заговором Пленум не был, соблюдены все уставные нормы. На пост Первого секретаря Хрущёва избрал Пленум. Пленум и освободил его. В свое время Пленум рекомендовал Верховному Совету назначить Хрущёва на пост Председателя Совмина. И в октябре 64-го Пленум внес рекомендацию в Верховный Совет о смещении его с этого поста. Уже перед Пленумом, на заседании Президиума, Хрущёв сам признал: ему невозможно оставаться далее у руля государства и партии.
– Так что члены ЦК поступили не только правомерно, но и впервые в советской истории партии смело, в соответствии с убеждениями, пошли на смещение лидера, допустившего множество ошибок и как политический руководитель переставшего соответствовать своему назначению. К сожалению, через два десятилетия ЦК не смог принять такого решения в отношении Горбачёва и его приспешников, которые поставили партию и страну на грань гибели. Не хватило политической воли и сознания ответственности; процесс восстановления ленинских норм в партии оказался неглубоким.
– А вас не страшило, что на телевидении вы столкнетесь с диссидентскими настроениями, с откровенной фрондой?
– Ничего этого не было тогда. По первому впечатлению и последующим оценкам это был умный, талантливый, дружный коллектив, работать с которым – одно удовольствие. Уж я-то мог это оценить, побывав в разных госпартдипколлективах…
Николай Николаевич признался, что он сразу же увлекся телевидением. Он не заметил, как вышел из цековского мундира, глубоко задышал творческой атмосферой. Собственно, увлекли талантливые, изобретательные люди, каких было множество: мастера экрана, писатели, режиссеры, артисты, операторы. У них рождались захватывающие идеи, они взламывали устаревшие стандарты, показывали образцы того, как полнокровно и ярко мы можем отображать нашу жизнь, советскую историю. Месяцев считает, что ему очень повезло: на его телевизионное шестилетие пришлись сразу три значительные вехи: двадцатилетие Победы, а затем вспыхнул Вечный огонь у кремлевских стен; пятидесятилетие Октября с поднявшейся к небесам Останкинской башней; столетний ленинский юбилей, позволявший новыми очами и без шор вглядеться в наше революционное учение и сверить его с жизнью.
Гигантский 30-тысячный коллектив Гостелерадио буквально пришел в движение. Появились неожиданные творческие заявки от многих редакций. Запускались обширные циклы, политические рубрики становились всеми ожидаемыми, входили в обиход. И главное – заговорил зритель, слушатель, не завлеченный призовыми приманками, а побуждаемый душевно, включенный политическим интересом. Восемь месяцев не отрывался зритель от историко-революционного сериала «Летопись полувека». Потом популярными стали ленинские передачи «Мыслитель и революционер», «Твоя ленинская библиотека», впервые была создана «Звуковая книга о Ленине». С успехом прошел «Радиофестиваль союзных республик». Авторитетно закрепился альманах «Подвиг», который вел Сергей Смирнов, автор «Брестской крепости», и его же «Поиск»… Аудитория стремительно расширялась и все активнее взаимодействовала.
Но чем ярче букеты признания из аудитории, тем чувствительнее уколы закулисных шипов. К примеру, пока Сергей Смирнов разыскивал и возвращал нам героев войны, из Главпура от генерала Епишева в ЦК шли депеши с требованием «прикрыть» или «изменить» характер выступлений писателя Смирнова на телевидении. Месяцеву пришлось искать поддержку у Брежнева, на которого подействовал довод, что выступления писателя вызывают горячее сочувствие в народе.
– Однажды, где-то в середине 1969 года, – припоминает Николай Николаевич, – в эфир по учебной программе прошел сюжет о том, как кинорежиссер Марк Донской репетирует с актером, исполняющим роль Владимира Ильича Ленина, находящимся в гриме образа, очередные кадры будущего фильма. Донской в ходе работы объясняет актеру, что и как делать, где входить в кадр и когда выходить, обнимает актера за плечи и так далее. Яковлев от имени Отдела пропаганды и агитации внес в Секретариат ЦК КПСС записку о том, что показанный по ЦТ сюжет является грубой политической ошибкой, ибо его содержание принижает Ленина, низводит его до ученика, который выслушивает разного рода поучения. К записке прилагался проект постановления, где давалась политическая квалификация сюжету и предлагалось объявить выговор Месяцеву и его заму Георгию Иванову… Гнусный цинизм этой акции каждый может измерить, вспомнив, что именно этот А.Н.Яковлев, «архитектор перестройки», яростно оплевывал затем и образ вождя, и само ленинское учение. Такие вот были лоцманы в идеологии.
Однако, считает Николай Николаевич, как раз те «телевизионные» годы открыли для него счастливую возможность общаться и сдружиться с замечательными людьми, которые укрепляли веру в великое наше дело, обогащали интеллектуально и духовно, учили выдержке и мудрости. Константин Симонов и Ираклий Андроников, Сергей Герасимов и Сергей Бондарчук, Дмитрий Шостакович и Георгий Свиридов, Юрий Гагарин и Иван Конев… Общение с каждым из них и со многими другими оставили в душе кладезь добра.
– Даже в недолгие годы своего пребывания внутри электронной пирамиды, – рассказывает Николай Николаевич, – я очень глубоко прочувствовал и ответственно усвоил: какое это сильнодействующее средство – ТВ, оздоровляющее и облагораживающее или угнетающее и разрушающее личность. В руках телевизионщиков, всех – от главного лица компании до последнего оператора – пульт управления сознанием человека и, если хотите, общества в целом. С помощью массового вещания можно духовно растлить людей, поссорить между собой поколения, посеять национальную вражду, разбередить в душах низменные инстинкты: зло, грубость, насилие, жестокость.
– Вы смотрите сейчас телевизор?
– Очень мало, самое необходимое. Я воспринимаю нынешнее телевидение резко отрицательно. Рабочий, крестьянин, да и интеллигент, на современном телевидении забыты. Содержание программ по всем каналам меня, признаться, ужасает. Как будто специально уродуют человеческую душу, закладывают в нее низменные черты. Наши люди воспитывались в духе коллективизма, добросердечия, а им прививают индивидуализм, агрессию, на экране царствует насилие. Нельзя превращать телевидение в рассадник насилия.
– Российские правители с удовольствием пользуются электронными СМИ и, конечно, видят эту кособокость, но выправлять не могут или не хотят.
– Да, ощущение такое, что как будто они бессильны. А на самом деле – это пагубная политика невмешательства. Разговоры о свободе творчества – лишь дымовая завеса… Но это все не умоляет того, что на телевидении работает много талантливых, по-настоящему преданных профессиональному делу, честных, правдивых людей, желающих счастья и добра каждому россиянину. Спасибо им, что они сохраняют еще что-то светлое.

Рыцари без страха и упрека и дряхлеющие монументы

Чем заметнее проявлялось очеловечение, демократизация телерадиовещания в конце 60-х, тем острее сжимались ножницы из представленного в эфире и требований сверху.
– Демократизм телевидения и радио, по моему глубокому убеждению, – рассуждает Николай Николаевич, – состоит в служении человеку труда, раскрытию его нравственной красоты, устремленности к возвышенной цели; в том, чтобы быть с ним – человеком – в постоянной взаимосвязи, а через него – со всем народом: его социальными слоями, этносами, поколениями… Нас же заталкивали в создание нового культа личности. Напрямую это требовать было предосудительно – действовали методами глухого давления: из посул и угроз… Я не уставал внедрять в сознание своих товарищей – и в стенах комитета, и вне их – мысль о том, что радио и телевидение – это не «придворные слуги» у кого-то или при ком-то, а глас народа, выразители его дум и чаяний и вместе с тем его просветители. Эти мои заявления и действия, конечно, не оставались незамеченными. И сгущались тучи, сверкали молнии. А чаще звучало злобное тявкание. Вокруг культа и культика всегда возникает окружение пособников и подпевал, кусающих прямодушных сопротивленцев с особым остервенением, дабы наверху подороже оценили их карьерное раболепие.
И я чувствовал, как растет ко мне критическое отношение со стороны Брежнева, Суслова, Кириленко, их приспешников, и прежде всего со стороны А.Н.Яковлева, который прямо-таки лез вон из кожи от подобострастия перед Сусловым и всеми вождями. Сколько горя по большому счету претерпевает народ от этой породы подлых приспособленцев! Начинают они с беспринципности, подхалимажа, потом оказываются перевертышами и перебежчиками, становятся предателями, сдают страну с ужасными последствиями для миллионов людей.
Конечно, подобные мрачные фигуры не могли заслонить истинно советских, по-ленински преданных делу руководителей. Среди множества лично известных Месяцеву большевистских рыцарей без страха и упрека, выдающихся управленцев он особо выделяет А.Н.Косыгина, с которым в те годы постоянно соприкасался в связи со строительством Останкинского телецентра. Алексею Николаевичу посвящены самые теплые страницы воспоминаний в книге Н.Н.Месяцева «Горизонты и лабиринты моей жизни». Он восхищался тем, как работал Косыгин – «быстро и красиво», насколько он был эрудирован, откровенен и честен. Впрочем, доверительные беседы с Косыгиным еще больше укрепили в опасениях о «грядущей катастрофе».
Начав с коротких докладов на Совмине о состоянии дел на уникальной стройке, Месяцев стал приглашаться на более обстоятельные вечерние беседы в кремлевский кабинет. Однажды после вечернего доклада Алексей Николаевич задал неожиданный вопрос председателю Комитета ГТР: «Вас часто беспокоят товарищи из ЦК?» – «Члены Политбюро, секретари ЦК – редко. Сложилась такая цепочка передачи замечаний: секретарь ЦК – его помощник – отдел пропаганды – кто-либо из моих замов – я. Замечания идут, как правило, такие: кому-то не понравилось в эфире что-то или кто-то… Мое отношение к замечаниям я не скрываю: если я буду поворачивать голову на каждое замечание, идущее то справа, то слева, то спереди, а то сзади, моя голова быстро сорвется с плеч. Своих замов тоже просил не пугаться, не приносить страх в коллектив, удары принимать на себя». – «Вам это удается?» – «Да, в главном». – «По моему убеждению, вы поступаете правильно».
В Косыгине, считал Месяцев, все удивительным образом сочетается: ум, скромность, спокойствие, уверенность. Он не раз наблюдал первых руководителей, когда какое-то дело сводило их вместе. И бросалось в глаза: напыщенный вождизм Брежнева при заурядности суждений; безликость Подгорного, обязательно вступающего в дискуссию вторым при посредственности аналитических оценок; глубина мыслей Косыгина и некая, то ли стеснительность, то ли нежелание выпячивать себя. Алексей Николаевич обладал колоссальным практическим опытом руководства народным хозяйством. Вряд ли кто-либо еще из плеяды «стариков», прошедших Великую Отечественную, мог так успешно возглавлять Советское правительство.
Косыгин предложил экономическую реформу. Она сразу же дала свой эффект. В 1965–1967 годах валовой национальный продукт увеличился в среднем на 8 процентов в год, производство товаров народного потребления – на 10 процентов, а производство сельскохозяйственной продукции – на 4 процента. Алексей Николаевич радовался. Но недолго. К концу 1967 года наступил резкий спад в настроении. Николай Николаевич поинтересовался состоянием здоровья, но премьер глухо произнес, стоя у окна: «Наверное, мне пора уходить отсюда». – «Вы сказали уходить?» – удивился Месяцев. – «Экономическая реформа дальше не пойдет, она обречена. Принято решение Политбюро о том, чтобы почти вся прибыль предприятий, в том числе и сверхплановая, изымалась «в порядке исключения» в госбюджет. Наговорил, наобещал, что реформа – это путь экономического развития путем стимулирования инициативы и заинтересованности трудящихся в результатах своего труда. А на деле – болтовня…»
Люди на партийном верху, упивавшиеся своей властью, толковую социалистическую модернизацию поставили на тормозные колодки, предоставив спасать экономику от стагнации будущим безответственным перестройщикам.
Косыгина возмущало появление все новых привилегий для номенклатуры, вседозволенность и коррупция в разных эшелонах власти, растущие под воздействием искусственно выращиваемых уродств «культика» Брежнева, отрыв руководителей партии от рядовых ее членов, от народа. Он не только осознавал всю пагубность этих явлений, но и давал понять, что выход из создавшегося положения – смена дряхлеющего руководства, к которому причислял и себя без всякого стеснения, новыми, молодыми людьми, твердо стоящими на марксистско-ленинских позициях, но выражающими новые идеи.
В «Большом доме» определяли, однако, другой выход… О своем освобождении от должности председателя Комитета по гостелерадиовещанию Месяцев узнал в аэропорту при возвращении из Хабаровска, где проводил большое совещание по своему ведомству. Новость сообщил гендиректор ЦТ, бывший московский партработник Пётр Ильич Шабанов. Все это было ожидаемо, и хорошо, что семья восприняла известие спокойно. Потом были тихие посиделки у Демичева и неприятное объяснение с Кириленко. Высылали послом – куда подальше. На Африку не соглашался из-за болезни жены. Подобрали Канберру – «красивый, тихий, уютный гробик» в Австралии, – как мрачно шутил потом Николай Николаевич.
Была и последняя встреча с Леонидом Ильичем, которого Месяцев знал с 50-х годов. Это был уже не тот Леонид Ильич – открытый, искренний, сопереживающий, решительный, в кресле восседало монументальное, холодное, цедящее слова величие. И хотя он назвал давнего товарища «Коля», теплоты не было. «Ты ведь знаешь мое отношение к тебе. Оно всегда было добрым. Но сейчас сложилась такая ситуация, что тебе надо поехать послом в Австралию. Это не мое личное решение – это мнение Политбюро… Поедешь года на два, а там мы тебя вернем обратно; вот тебе мой личный код для шифротелеграмм – в случае надобности телеграфь…» Слова означали доверительность, а выражение лица было холодным, мстительным.
Попрощался я с Леонидом Ильичем, – говорит Месяцев, – и ушел от человека, превращающего самого себя и превращаемого другими в монумент.

«Вырубленное поколение»

Ариадниной нитью в «лабиринте» Николая Месяцева стала его исповедь от лица первого послеоктябрьского поколения. Он имеет все основания говорить «от лица». Его жизненный путь тесно связан с различными сферами общественной практики: комсомольской, военной, контрразведывательной, дипломатической, партийной, дипломатической, государственной, научной. Не в малой мере он отражает судьбы первых детей революции, которые учились в годы ликбеза и рабфаков, взрослели на подъеме пятилеток, мужали в Отечественную войну. Затем вместе с оставшимися в живых отцами и матерями вытаскивали страну из неимоверной послевоенной разрухи. К 50-м это поколение 30-летних окончательно сформировалось и было готово к большим делам… Своих сверстников Месяцев называет поколением победителей, обладающим свободой мысли и действия. Оно сделалось становым хребтом нравственности народа.
Осмысляя свою жизнь, такую типичную и необыкновенную, полную героизма и драматизма, ветеран, вступавший еще в партию большевиков, ищет ответы на самый трудный вопрос: что с нами, наследниками революции, произошло, и как теперь выходить из лабиринта, где гнездятся уже новые минотавры?
Восстанавливая картины политического ландшафта на рубеже 70-х, Николай Николаевич с неизбежностью приходит к одному заключению: «Через нас перешагнули».
– Сначала война вырубила мое поколение. А тут старшие товарищи «взялись за топоры». Когда Брежнев, Суслов, Кириленко, Устинов, Тихонов, Черненко и иже с ними увидели и поняли, что молодые, даже находясь в положении загнанных, все же переросли их и в знаниях, и в опыте, а потому в состоянии дать новый здоровый импульс развитию страны, то они, обладая несравненным опытом в политических играх, прибегли к известному иезуитскому приему: отправили большинство из них на укрепление «дипломатического фронта» – подальше от Родины, от народа…
Перед мысленным взором проходит целая плеяда перспективных политиков. Первым убрали с поста секретаря Московского горкома Николая Егорычева после его критического выступления на Пленуме ЦК. Затем сняли Владимира Семичастного с должности председателя КГБ. После были освобождены зав. отделом ЦК Владимир Степаков, лидер ленинградских коммунистов Василий Толстиков, украинский секретарь Василий Дрозденко, Николай Родионов из Челябинска, Каюм Муртазаев из Бухары, Георгий Тер-Газарянц из Армении, Дмитрий Горюнов – гендиректор ТАСС, Рафик Нишанов – секретарь ЦК из Узбекистана… Позже вывели из состава Политбюро Александра Шелепина… Кого в глубинку, кого в дипссылки. Казалось, все последние силы «стареющие вожди» отдают не управлению государством, а разработкам комбинаций по отставкам. Можно понять жестокий эгоизм политических хищников в буржуазном обществе. Но абсурдно исповедовать коммунистическую веру, то и дело произносить с трибуны слова о служении великим целям, о товариществе, преемственности, единстве и тут же приступать к злобной «вырубке» всего живого, что стоит за этими понятиями.
В отношении Месяцева «ссылки» показалось мало. Ведь «молодые, красивые всегда смелы». По возвращении из Австралии под него «подвели черту».
…В жаркий августовский полдень 1972 года за ним медленно закрылась тяжелая дверь третьего подъезда «Большого дома» на Старой площади. Он, потрясенный, с отрешенным лицом, ступает на плавящийся от жары асфальт, будучи не в состоянии собрать воедино ощущения и мысли, чтобы понять, что же с ним произошло... «Большой дом», который был для него святилищем, храмом веры и миропонимания с пионерских времен, высоким порогом и маяком во всех его крутых плаваниях и восхождениях, вдруг вытолкнул его из его же собственной жизни, лишил главного смысла существования, лишил партийного билета, полученного перед самой войной. Комитет партийного контроля исключил его из рядов членов КПСС за грубое нарушение коммунистической морали в бытность чрезвычайным и полномочным послом Советского Союза в Австралии. Позже съезд КПСС восстановит его в партии. Но в тот августовский час прямо-таки раскаленное небо упало на голову...
– Ходили упорные слухи о «заговоре молодых».
– Чушь! Никакого заговора не было. Слухи сочинялись там, где готовились решения о снятии с постов. Вслед за инсинуациями устраивались инсценировки. Встречаются, скажем, два освобожденных товарища – Николай Месяцев и Владимир Семичастный, делятся горькими новостями. Семичастный волнуется, подходит к окну и замечает: «Смотри, моя бывшая служба приехала, прослушивают наш с тобой разговор…» – «Они давно уже нас прослушивают, только ты в это не верил». Наша честность, порядочность, дисциплинированность были порукой бесконфликтности для «старых вождей». А вот люди из их окружения уже утратили эти качества, если их имели. Безнравственность, как зараза, ползла по стране, поражая руководителей разного ранга… Не скрою, если бы у представителей моего поколения было бы стремление взять власть, то оно породило бы мужество для того, чтобы вполне демократическим способом сместить «старых вождей» на второстепенные роли. Уверен, что наша страна не оказалась бы в таком плачевном состоянии…
При этом вспомнилось, когда Николай Николаевич с восторгом говорил о Косыгине, он посчитал нужным отметить: «Думаю, что трагедия Косыгина как политика состояла в том, что он многое видел, понимал, но не предпринимал решительных мер к тому, чтобы восстать против негативных, уродливых, чуждых социализму явлений, в том числе в верхних эшелонах власти».
В это зеркало надо было бы посмотреться и «молодым». А они занялись переживанием обид, ушли в себя, отошли в сторону. И тогда всплыло то, что и теперь не тонет. За властные рычаги схватились «архитекторы» и «прорабы», у которых хватило «способностей» и сил лишь развалить великую державу.
– Тогда, на пороге 80-х годов, – заключает Месяцев, – мы, молодые, не могли предвидеть всех пагубных последствий того, что уже начинало давать о себе знать. Не было оснований думать и о том, что процесс стагнации общества пойдет такими быстрыми темпами. Может быть – и наверняка! – мы были бы решительнее в своих суждениях, и особенно в действиях, если бы могли предвидеть нынешнюю реальность.

Валентин ЧИКИН.